Расплата

– Гражданин? – повторил Солал. – Человеческая природа неизменна. Никто не готов отказаться от комфорта и привычного уклада жизни. Пока есть выбор, люди предпочитают самый легкий путь. Демократия и свобода воли – это прекрасно, но, когда речь об экологии, либо вы идете на жертвы, либо теряете планету. Однако сегодня мы не можем позволить потребителю выбирать между сезонными фруктами и клубникой с другого края земли, между внутренним рейсом на самолете и поездкой на поезде. К сожалению, приходится выбирать за него. Вести его за руку. Нужны законы об обязательствах, как для граждан, так и для крупных компаний. И повторюсь, только работая с крупными компаниями, мы добьемся реальных перемен. Просто они пока не знают этого или хотят еще несколько лет наживаться на разрушительной экономике. Но тупик неизбежен, и, когда капитализм пойдет на уступки, он примет экологические ограничения, как принял все остальные. Нужно лишь подтолкнуть его, но сделать это мирным путем мы уже не успеваем. Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы их правильно использовали. Я не хочу ничьей смерти, я хочу изменить мировоззрение.

Солал помолчал, будто не до конца был уверен в своих словах. Затем снова заговорил о вчерашней трагедии:

– И все же я могу понять убийцу. Он действует радикально, но этому есть объяснение. Восемьдесят процентов энергии, которую потребляет экономика, поступает из невозобновляемых источников. Отсюда следует, что восемьдесят процентов богатства приходится на ископаемое топливо, и чем богаче человек, тем больше ископаемого топлива он потребил. Это софизм, но ваш убийца ударил наугад, туда, где, по его мнению, выше всего вероятность навредить богачам.

– Не все семьи, пострадавшие вчера вечером, стоят во главе крупных загрязняющих консорциумов.

– Не все, – согласился Солал. – Но мой подражатель, видимо, считал, что восемьдесят процентов успеха – очень неплохой показатель. Мировые предприятия-загрязнители каждый день проводят такой же расчет. Их богатство приводит к миллионам смертей, и они также считают это приемлемым уровнем потерь ради получаемых прибылей.

Он передвинул камеру и встал в центр, словно доминирующий на ринге боксер.

– У нас остается двадцать процентов невиновных, это верно, – продолжил он. – Тут и начинаются ваши моральные проблемы, не так ли? Но вы требуете морали, а у людей, с которыми сражается «Гринвар», морали нет вообще. Так что, если этот вопрос вас мучает, я отвечу сразу: да, мы будем аморальны. И к сожалению, не исключены случайные жертвы.

В нижней части экрана хакер поделился сумасшедшими цифрами: «Подключилось 112 миллионов». Затем: «В процессе. У них отличный хакер. Нужно больше времени».

– У вас могут появиться и другие подражатели, – сказала Диана. – Как благоразумные, так и фанатичные. Вы собираетесь оправдывать действия каждого из них?

– Отдельные бунтари и волны последователей неизбежны. Увы, мы были к этому готовы. Но поскольку мы упустили все сроки и целые группы населения находятся на грани вымирания, мне нужны все мои воины. Экология без революции – это садоводство. Если быть до конца честным, мир нуждается в электрошоке, и я надеюсь, что революция на мне не закончится. Я надеюсь, что мой гнев охватит и другие умы за пределами нашей страны. У нас больше нет времени, корпорации слишком много его потратили на то, чтобы обогатиться, набить карманы деньгами, которых хватило бы на тысячу жизней.

Солал заметил, что тон его стал агрессивным, и сделал два глубоких вдоха, чтобы вернуть самообладание.

– Вы думали, мы так и будем устраивать сидячие забастовки и петь песни в защиту планеты? Правительства, лобби и предприятия-загрязнители смотрят на все сквозь пальцы, притворяясь, будто не осознают срочности проблемы, а мы должны сидеть сложа руки? Скажите, что вы думаете, Диана? Ваша вчерашняя беседа с Господом в церкви Святого Михаила что-то прояснила?

Натан Модис изумленно оглянулся на Мейер. Если за ней следили, то как давно? Значит, следили и за ним? Диана встревожилась, но попыталась снова взять ситуацию в свои руки. Она вспомнила о медальоне Девы Марии на шее Лоры.

– А вы сами? Верите ли вы в Бога, как ваша жена, Виржиль?

– Она не верит в Бога, – поправил Солал, – ей просто нравится, что можно кому-то довериться. В любом случае, поскольку десять заповедей заменил уголовный кодекс, нам для поддержания порядка больше не нужны божества. Вот только уголовный кодекс не предвидел величайшего в истории преступления – угрозу нашему выживанию и истощение планеты.

Явно устав, Солал потер лицо. Его собеседники тянули время, и это означало лишь одно. Лучше было покончить с этим. Он вернул камеру в исходное положение, чтобы Сесилия Варан снова оказалась в центре. На экране мелькнула панда со шрамом – она сидела за компьютером и яростно стучала по клавиатуре.

– Если бы у вас были хорошие новости для «Гринвара», – закругляясь, произнес Солал, – вы бы уже о них сказали. Я так понимаю, банк платить не будет?

– Будет, но меньшую сумму, – сказал Модис.

– Намного?