Расплата

Прошло еще несколько минут. Дыхание Сиди Бея стало ровным, и он проснулся. Медленно открыл глаза и тихо лежал, пока Билл усаживался рядом с ним. Потом Билл повернулся, взял стакан и выпил чай маленькими глотками. Сиди Бей хмурился. Казалось, ему было очень больно. Он высунул руку из-под пледа, которым было укрыто его тело, и протянул ее к голове Билла. Холодными как лед костлявыми пальцами ощупал его затылок. Пылающие глаза впились в лицо Билла.

— Вас избили? — выдохнул он.

— Ерунда. Один раз ударили. — Билл беспечно пожал плечами.

— Из-за Ахмеда? — Старик не спускал глаз с Билла, внимательно следил за выражением его лица, стараясь по малейшему его изменению угадать правду. — Да? — Он вытянул вперед голову, преодолевая боль, приподнялся с подушек. — Вас избили из-за того, что вы помогаете мне узнать правду? Из-за того, что вы хотите узнать, почему умер мой мальчик?

Билл не знал, что ответить. В вопросах Сиди Бея звучала уверенность, он будто уже знал правду.

— Да. Думаю, что из-за этого.

Сиди Бей опустил руку, голова его упала на подушки.

— Я виноват. Мне не следовало просить вас об этом. — Глаза его увлажнились слезами. — Я должен был сделать вид, что верю их лжи.

Билл наклонился над стариком.

— Нет. Именно этого не следовало вам делать. Вы совершенно правы, желая узнать истину. Это естественно, Сиди Бей. Нет ничего на свете естественнее этого.

Старик тяжело дышал, глаза его еще глубже провалились.

— И я все узна́́́́́ю? Вы уже что-то раскопали? Ценой вот этого? — Его рука чуть приподнялась, указывая на рану.

Билл долго не решался что-либо сказать. Когда Сиди Бей спал, тяжело и хрипло дыша, он сидел рядом и придумывал удобоваримую ложь, которая могла бы облегчить страдания старика. Но сейчас он смотрел ему в глаза, видел полное чувства собственного достоинства лицо, отмеченное печатью скорой смерти, и не мог солгать.

— Пока ничего конкретного. За исключением разве того, что Кристиан Вадон действительно замешан в этом деле.

— Министр? — прищурился Сиди Бей. Презрение послышалось в его тонком голосе. — Кельтум говорит, что он и Ахмед были друзьями. Как вы думаете, это правда?

— Да. И, возможно, он был связан с Ахмедом гораздо крепче, чем пытается сейчас представить.

— Я часто вижу его по телевизору. По-моему, он отвратительное, тщеславное ничтожество.

— Разумеется, отвратительное. — Билл опять потрогал свою голову. — И тщеславное — дальше некуда, а вот насчет ничтожества я не уверен. Странно, но мне он показался очень решительным человеком. Порочный, конечно, но очень сильный. И тем не менее у меня возникло впечатление, что сила его скована, словно что-то ужасное гнетет его. Но, так или иначе, все мы грешные. Наши друзья не всегда осознают или предпочитают не замечать этого. Если бы Ахмед нашел в Вадоне то, что искал, вряд ли он увидел бы в нем то, что ясно вам.

— Знаю, — вздохнул Сиди Бей и улыбнулся тоскливо и слегка обиженно. — Наши мнения во многом не сходились. Когда я собрался ехать сюда, во Францию, мой отец подумал, что я с ума сошел. Хуже того, он счел меня предателем нашего народа.

— Возможно, внучка унаследовала его воззрения, — мягко улыбнулся Билл.

— Не будьте слишком строги к Кельтум, — улыбнулся и старик. — У нее свои причины. — Он увидел, что Билл опустил глаза, и положил руку на его колено. — Нет, я вовсе не это имел в виду. Разумеется, сердце ее кровоточит, и это, возможно, сделало ее ранимой. Но никто не виноват в этом. Такое случается со многими молодыми женщинами. Это их плата за возможность жить в западном мире. В мое время у наших девушек не было никакого выбора, но и уязвленного самолюбия они тогда не знали. — Сиди Бей покачал головой. — Таких ситуаций, во всяком случае, не возникало. — Его голос понизился до шепота. — Мы с женой очень счастливо прожили жизнь. Но поверьте мне, Уильям, не каждый согласился бы на такое счастье. — Он вздохнул. — Честно говоря, я понятия не имею, чей образ жизни лучше. Вот так и с Кельтум. Кто скажет, подходит ли ей то, что она нашла в обществе Бухилы?

Брови Билла дернулись.

— Вы в самом деле думаете, что это возможно? — Он покачал головой. — Я достаточно насмотрелся в Америке на фундаменталистов разного толка. Они пугают меня.

— И меня тоже. Но мы оба должны постараться понять ситуацию. Бухила возник не из пустоты, Уильям. Арабы чувствуют, что их здесь презирают, что они пользуются не всеми гражданскими правами. Я имею в виду не иммигрантов, каковым я сам являюсь, а тех, кто родился уже во Франции. Как Кельтум, — прибавил он шепотом.

— Неужели вы считаете, что Кельтум так думает? Имея столько друзей? Господи, Сиди Бей, да у нее же среди арабов не было ни одного друга.

— Не было, — вздохнул старик. — Но, возможно, у женщин все иначе, и предрассудки у них другие. Может быть, это всего лишь одна из проблем. Я думаю, что однажды она, наверное, почувствовала, что живет совсем не так, как следовало бы. А возможно, этому способствовал образ жизни ее брата.

— Вы предполагаете, что она тоже все замечала? — закусил губу Билл.

Сиди Бей помолчал, переводя дыхание, совсем утомленный.