Расплата. Яростное безумие

Кричать соседей и звать на помощь? Но сколько времени надо это делать, чтобы кто-то сообразил в чем дело и решился хоть на что-то?

Нужно кричать минут пятнадцать для этого, а такого времени у меня не было.

Франц, потирая ушибленную стулом коленку, стал опять приближаться ко мне. Смертельным тусклым блеском мерцало нацеленное на меня широкое лезвие ножа.

Я поняла совершенно ясно, что ничто меня не спасет. Никто не придет мне на помощь. И я сама виновата во всем.

Не надо было ходить сюда. Любопытство меня подвело. Оно часто подводит журналистов, но как правило, все это не заканчивается смертью. Хотя как когда…

Я даже представила себе, что будет говорить наш редактор Беня на печальной редакционной летучке в нашей газете, посвященной этому случаю. Я представила себе лица коллег. И маму, и Павлика…

«Вот это да! — будут говорить посторонние люди. — Это надо же, какое несчастье…» Так всегда говорят посторонние в таких случаях.

Хорошо говорить, хорошо возмущаться, хорошо делать печальные лица и сочувствовать.

Плохо быть жертвой. Плохо лежать зарезанной и мертвой. Плохо, когда преступник трогает руками твое холодеющее тело, когда он, пыхтя, отрезает твою голову а ты при этом — беззащитное мертвое тело.

Франц надвигался на меня медленно. Он был уверен в том, что я никуда не денусь и уже через полминуты буду просто безмолвным туловищем…

Я посмотрела на его лицо и удивилась, как это никто прежде не замечал в этих белесых чертах примет дьявольской злобы и агрессии. Или они только сейчас появились?

И тут в дверь застучали. Стук был громким и решительным. Франц замер, полуприсев с ножом в руке. При этом он не отрывался от меня взглядом.

Стук еще раз повторился. Он стал непрерывным. Вот тут я поняла, что другого случая у меня не будет. Сейчас или никогда. Кто бы там ни был за дверью. Все равно, это последняя случайная надежда. Может быть, мне суждено еще пожить.

— Помогите! — дико завизжала я и одновременно бросилась под стол. Это был единственно возможный и неожиданный для Франца маневр. Кричала я так, что, вероятно, меня было слышно далеко от дома…

Стук в дверь на несколько секунд прекратился. Прошло мгновение, потом еще одно мгновение. Я сидела под столом и видела ноги Франца. Он стоял.

«А если он ушел? — подумала я с тоской смерти. — Если человек был просто случайным знакомым, или старушкой-соседкой… Он испугался и убежал. И больше никто не придет мне на помощь… А Франц сейчас нагнется под стол и с дьявольской улыбкой всадит мне нож в горло».

В это мгновение, когда я уже содрогнулась от предчувствия стали, послышался страшный удар о дверь, и она разлетелась, сорвавшись с замка.

Из-под стола я не видела дверь — только упавшие доски и железяку от замка. Послышался крик:

— Бросай нож!

И топот многочисленных ног…

Потом был крик Франца — яростный, пронзительный. И после этого — выстрел. Никогда прежде не слыхала я выстрелов, но сразу поняла, что это был за грохот.

Франц продолжал кричать, и почти сразу после выстрела я увидела, как он упал рядом со столом, под которым я сидела.

Вернее даже не упал, а был повален. Выглянув, я увидела, что все кончено. Сначала мне показалось, что в комнате целая толпа народу. Потом я сообразила, что людей не так уж много.

Когда взломали дверь, первым вбежали в дом Павлик и капитан Фишер. Франц, окончательно обезумев, бросился на них с ножом. На что он рассчитывал? Думаю, что ни на что. Просто у него в последний миг отняли игрушку — меня.

Тогда капитан выстрелил ему в руку. В ту, в которой был зажат нож. Нож выпал, и Франца, раненого в предплечье, повалили на пол оперативник и милиционер. На него даже не стали надевать наручники — он был уже не опасен.

Просто он впал в кому и теперь молчал и даже не реагировал на происходящее. Павлик схватил меня в охапку и вытащил из дома во дворик.

Выстрел был громкий, его услышали, и вокруг дома стали собираться соседи.

— Как ты? — спросил Павлик, обнимая меня. — С тобой все в порядке?

— Да, — еле шевеля языком, ответила я. — Вы успели вовремя. Еще бы полминугы, и все было бы кончено. Он позвонил мне и сказал, что у него есть информация для меня. Я решила пойти, только предварительно сказать тебе. Но тебя не было на месте, и вот я пошла так…

— Ладно, — прервал меня Павлик. — Ты мне все потом расскажешь. После…

— После чего? — не поняла я.

— После свадьбы, — ответил он, не раздумывая. — Нам будет о чем поговорить во время свадебного путешествия. До Сингапура путь не близкий…

Свадьбу сыграли ровно через неделю. Как Павлик и намечал. Когда он чего-то хочет, то всегда добивается своей цели.

А инспектора ГАИ лейтенанта Чуркина представили к высокой правительственной награде за поимку опасного преступника, особую бдительность и рвение по службе.

Конец

С.-Петербург. 1995