Расплата за ложь

Он ослабляет хватку, встает во весь рост, и его брови опускаются еще ниже. Когда я не продолжаю, он говорит:

― Хорошо? В чем проблема?

― Ты мне нравишься, нравишься, ― уточняю я, делая ударение на слове «нравишься». ― Очень.

Господи, я не скоро получу приз за свои романтические заявления.

― Хорошо? Ты мне тоже чертовски нравишься. Я все еще не понимаю, в чем тут проблема, ― говорит он, почесывая бровь, глядя на меня с растерянностью, все еще написанной на его лице. ― Но встречаться с кем-то еще ― это, блять, не дело.

― Подожди. ― Я говорю, поднимая руки вверх между нами. ― У тебя есть чувства ко мне?

― Так вот в чем дело? ― спрашивает он, протягивая руку, чтобы взять меня за подбородок. ― Конечно, у меня есть к тебе чувства.

― Не говори «конечно», как будто это что-то очевидное для меня. Это не так. Это ты сказал, что любовь для тебя не существует, и я решила, что все чувства не настоящие. Что это просто одностороннее чувство с моей стороны, и ты никогда не влюбишься так, как я. Это не самое приятное чувство, могу тебе сказать…

Мои слова замирают в горле, когда его рука перемещается с моего подбородка на щеку. Его лицо медленно опускается вниз, и он касается своим носом моего носа, прежде чем накрыть мой рот своим.

Поцелуй медленный и чувственный, миллион недосказанных вещей передаются в этом танце наших языков. Его пальцы впиваются в мое бедро, проводят по моим щекам и шее, и он держит меня так, словно я могу уплыть, если он этого не сделает.

Мы целуемся беззаботно в течение долгих минут, полностью захваченные друг другом. Наконец он отстраняется с прерывистым дыханием и осыпает поцелуями мою челюсть и шею.

Он отстраняется и смотрит на меня сквозь прикрытые веки, в его темно-синем взгляде светится тоска.

― Ты не единственная, кто потерял бдительность, Сильвер, ― шепчет он, поглаживая большим пальцем мою щеку.

Я обхватываю его за шею и подпрыгиваю, обхватывая ногами его талию. Его руки обхватывают мою задницу, а пальцы жадно впиваются в мою плоть, удерживая.

Он ведет нас назад к кровати, а я провожу руками по его шее и мягким волосам, нежно лаская их. Когда его ноги упираются в край кровати, он садится, держа меня на коленях, раздвигая свои ноги и располагая мои по обе стороны от себя.

Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я хватаюсь за несколько локонов и дергаю, открывая его горло для меня.

Мой рот смыкается вокруг участка кожи у основания его шеи, и я посасываю его, проводя по нему языком. Я слышу грубое шипение Риса прямо над моим ухом.

Я кусаю его, стараясь пометить его, как он всегда помечал меня.

Если бы я могла сделать это навсегда, я бы сделала.

― Мой, ― прорычала я, прижимаясь к его коже, а затем прижалась губами к его губам.

В его груди раздается довольное рычание, а его руки переходят с моей талии на соски через кружевной бюстгальтер.

― Нет, ― задыхаюсь я, безуспешно пытаясь оторвать свои губы от его губ. ― Мы не можем. Они ждут нас внизу.

Мы готовились к походу на рождественский рынок в Женеве вместе с Роугом и Беллами. Я уверена, что они уже в фойе, и, скажем так, Роуг не из тех, кто заставляет себя ждать.

Он прижимает меня к себе, не позволяя сдвинуться с места.

― Рынок никуда не денется. ― Возражает Рис, его опытные пальцы пытаются стянуть мой топ с пояса юбки, чтобы открыть доступ к моей обнаженной коже.

Он набрасывает его на мою грудь, а его губы в тот же миг спускаются вниз, чтобы поцеловать просторы моей кожи.

― А я хочу глинтвейна. ― Я жалуюсь, играя с его волосами, пока он целует мой пупок.

― Я принесу тебе столько глинтвейна, сколько ты захочешь, любимая, ― горячо шепчет он в ответ, его рука тянется под юбку, чтобы прорвать дырку на колготках прямо над моей киской. ― Только позволь мне сначала войти в тебя.

От его грязных слов у меня внизу живота становится влажно.

Он пристально смотрит мне в глаза, смачивает два пальца во рту и подносит их к моему центру. Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, мои бедра стремятся к большему, призывая его ввести эти пальцы в меня, но он отстраняется и возвращает их назад, чтобы погладить мой клитор.

― Я жду.

― Трахни меня, Рис.

Он вводит свои пальцы в меня в тот момент, когда слова слетают с моих губ, и мой рот раскрывается в беззвучном крике. Благодаря тому, что мои ноги раздвинуты и вытянуты по обе стороны от его ног, у него есть свободный доступ, чтобы грубо ворваться в меня, и он это делает.

Мои глаза закрываются, но резкий шлепок по заднице заставляет их так же быстро открыться.

― Смотри на меня, ― ворчит он, сжимая пальцы в ножницах. ― Смотри на меня или я остановлюсь.

Я энергично, безумно киваю головой, отчаянно пытаясь удержать его пальцы внутри себя.

Он беспощаден, как это часто бывает, обращается со мной с заботой и лаской в одну секунду, а в другую ― как со шлюхой, до которой ему нет никакого дела.

Мне это нравится. Мне чертовски нравится, что он не относится ко мне, как к стеклу, которое легко разбить. Он дает мне все, показывает мне всего себя, а я принимаю все это с жадностью.