Расплата за наивность

— Угу! — с полным ртом протянула она, потом, прожевав, добавила: — Я всегда удивляюсь, как ты почти из ничего ухитряешься приготовить такую вкуснятину?

— Так для родного же человечка старался! — лаская взглядом сестру, обронил Колька. — Ты ешь получше! А то одни глазищи остались!

— А ты чего не ешь? — Алка замерла и подозрительно уставилась на брата. — Что, на сухую не лезет?

— Да ладно тебе, — Колька отмахнулся от нее. — Я как в тот раз ушел от тебя, так ни разу и не выпил. С Володькой встречался, долго разговаривал.

Он внимательно посмотрел на сестру:

— Кстати, Ал, а где Серега?

— Хотела бы я знать! — она от возмущения даже приподнялась на стуле. — И вещь у меня забрал и смылся!

— Да ладно тебе, не перегибай! — Колька потер шею. — Я боюсь, не случилось бы чего с ним.

— А что с ним может случиться-то? — Алка фыркнула. — Он ничего не находил.

В тот вечер они долго разговаривали, впервые за последние пять лет. Алка не могла поверить в происходящее. Разговор заходил обо всем, кроме одного: той ужасной ночи, которая перевернула всю их жизнь.

Даже про Стасика Колька спрашивал, чем удивил и ужасно обрадовал ее. Смеялся вместе с ней над его детскими шалостями, утверждая, что этим тот пошел в мать. Алка кинулась оспаривать, и кончилось тем, что они, как в детстве, начали кидаться подушками.

Много позже, глядя в темноту, Алка заплакала: она вдруг поняла, что вновь обрела брата. Уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить его, она вздрагивала от беззвучных рыданий.

— Малыш, ну ты чего? — на плечо ей легла рука брата. — Не надо, успокойся.

Алка, глотая слезы, прошептала:

— Коленька, миленький, если бы ты знал, как я скучала по тебе! По такому, какой ты сейчас! По такому, какой ты был всегда!

— Ну, плакса! — протянул Колька дрожащим голосом, гладя ее по голове. — Перестань, успокойся! Все хорошо!

Алка уставилась на него в темноте, пытаясь уловить выражение его лица:

— Колюнь! Ты ведь вправду любишь меня со Стасиком?! Ведь так?! — она опять заплакала.

— Ну а кого мне еще любить, по-твоему, дуреха! — Колька поцеловал ее в лоб. — Давай спать. Дни предстоят напряженные.

Потрепав ее взлохмаченные волосы, он продолжил:

— Я не хочу, чтобы ты влезала во все это дерьмо! Дело это еще хуже, чем я мог предположить!

— А откуда ты знаешь? — она попыталась приподняться, но он придержал ее за плечи.

— Спи, говорю! А то ремня получишь. Я ж тебе говорил, с Володькой долго разговаривал. Всех тонкостей он мне не открыл — не имеет права. Но кое-что пояснил. Дела плохи!

— Вот елки-палки! Мне и Серега говорил, что дело — дрянь!

Алка закуталась в одеяло и замурлыкала, как котенок:

— А я теперь ничего не боюсь, раз за меня горой такие мужики стоят.

— Ну, ты не очень-то расслабляйся, — ухмыльнулся в темноте Колька. — Все, что от тебя требуется: сидеть тихо и не высовываться. Поняла?

— Ага, — сонно пробормотала Алка…

Истинное значение его слов она поняла только утром.

Когда проснулась, брата уже и след простыл. Постель была аккуратной стопочкой сложена на кресле. Завтрак стоял на столе, накрытый полотенцем.

— Умничка! — напевая, Алка приняла душ и набросилась на завтрак.

Пока она ела, ее не отпускало предчувствие, что она упустила что-то. Но вот что — никак не могла понять. Убирая продукты в холодильник, поняла: ключи! Он вчера ничего не сказал про ключи! Алка бросилась к двери. Так и есть — она заперта!

— Вот так братик! Вот так умничка! — она принялась колотить по закрытой двери. — Не высовываться! Куда ж здесь высунешься — пятый этаж!

Весь день она слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Несколько раз принималась смотреть телевизор, но выключала — когда находишься в таком раздражении, тяжело сосредоточиться. Колька так и не появился. Проснувшись утром и посмотрев на пустой диван напротив, Алка начала в остервенении мутузить подушку: «Вот гад! А если он запил?! Мне что, здесь сидеть до скончания века?!» Хотя в глубине души была уверена, что запить он не мог. И если он так поступил с ней, значит, причина была более чем уважительная.

Повздыхав и посокрушавшись по поводу мужского вероломства, Алка решила: «Коль уж я выступаю в роли заключенной, надо сделать так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно проведенное время!»

Решив привести Колькину квартиру в надлежащий вид, она не понимала, какой труд взваливает на себя. К вечеру третьего дня заточения силы ее были на исходе. Но надо сказать, усилия не пропали даром — квартира сияла. Окна, двери, кафель — все поражало идеальной чистотой. Алка не пропустила ни одного уголка, не оставила ни одного грязного лоскутка в Колькиной берлоге.

Потягивая чай на кухне и устало оглядывая плоды трудов своих, она размышляла вслух:

— Пора бы уж ему и появиться, хлеб кончается, однако!

Словно в ответ на ее мольбы, ключ в замке заворочался, дверь распахнулась и Колька вырос на пороге собственной персоной.

— Привет! — угрюмо поздоровавшись, он начал раздеваться.

Алка совсем было раскрыла рот для язвительного приветствия, но, увидев его трехдневную щетину и запавшие глаза, быстро прикусила язык.