Расплатиться свинцом

— Скажите, тот скандал в гостинице… — напомнила я. — Вы действительно сами просили о видеосъемке? Кто нанимал оператора?

— Конечно, сама, — сразу же согласилась Ольга. — У меня дома большая коллекция подобных фильмов. А в последнее время я увлеклась хоум-видео. Это когда вы снимаете все, что делаете в постели, и показываете своим знакомым. В Америке этот жанр даже более популярен, чем профессиональное порно, представляете?

— В принципе представляю, — согласилась я, быстро освежив в уме свои дилетантские знания об этой индустрии кинобизнеса.

Кое-какие образцы мне попадались — и в видеосалонах во времена перестройки, и на лотках — в эпоху постперестроечную.

Сейчас, правда, «эротическая» продукция в открытой продаже стала попадаться все реже и потихоньку перекочевала туда, где ей и следует находиться — в специализированные магазины и клубы.

По-прежнему этот жанр остается лакомством для подростков и пенсионеров. Да-да, статистика утверждает, что именно две эти возрастные категории — наиболее рьяные поклонники порнухи. Как в своем классическом варианте, так и в новомодной версии — хоум-видео.

Мне, как заядлому киноману, честно говоря, интереснее смотреть боевики. Я никогда не была поклонником так называемого производственного кино.

Ну, скажите на милость, чем отличается детальный показ полового акта во всех подробностях от занудного советского фильма, посвященного пуску какой-нибудь домны? Сначала идет долгая подготовка, зрителя посвящают во все тонкости металлургии, наконец домна готова и запущена в срок, все рады, директор с парторгом получили премию, коллективу тоже перепало.

И в порнухе всё то же самое: подготовка, процесс, результат. Он кончил, она тоже. В отличие от зрителя, который уже заснул.

Что же касается хоум-видео, то его можно назвать порнодокументалистикой. Причем в большинстве своем — отвратительного качества.

Но, как говорится, сердцу не прикажешь. Вернее, другим органам. Хотя воспринимают изображение все же глазами, так уж у людей принято.

— Мои знакомые из приват-клуба очень хвалили, — похвасталась Ольга Висковатова. — Но вот незадача: оператор, который со мной работал, попал… э-э… в клинику. Знаете, небольшое психическое расстройство. Мужчины — такой чувствительный народ…

— О да, — охотно согласилась я, — чуть что — сразу в дурдом.

— Вот-вот, — радостно подхватила Ольга. — И мне порекомендовали одного опытного деятеля. Откуда — не припоминаю, помню только, что хотел денег. У него на работе что-то там с зарплатой. Не выдают, кажется. Или выдают мало. Или как-то еще. В общем, я не вникала, а он согласился подработать.

— Кто вам его порекомендовал? — сразу же спросила я Ольгу.

— Нора.

— И как зовут этого человека? — навострила я уши. — Вы помните его фамилию?

— Сейчас посмотрю, — Ольга Висковатова оттолкнулась ногами от пола и лихо подкатила в своем кресле на колесиках к ноутбуку на директорском столе. — Знаете, я плохо запоминаю имена и фамилии… Вот насчет кошек — нет проблем, хоть сейчас вспомню всех финалистов наших конкурсов за последние два года…

Характеризуя таким образом свою память, Ольга бродила взглядом по электронной записной книжке в последней версии «Windows». Наконец она нашла нужную карточку и, внимательно прочитав ее, снова оттолкнулась ногой и подкатила ровнехонько на то же место, где располагалась раньше. Сразу видно — натренированный человек.

Я уже замечала, что подобные кресла на колесиках стали потихоньку входить в моду в наших офисах. Оно и неудивительно — человек, восседающий в таком кресле, по мнению психологов, чувствует себя более уверенно, чем в кресле обычном.

Казалось бы, все должно обстоять как раз наоборот — чем массивнее и прочнее кресло, тем больший вес приобретает начальник и в своих глазах, и в глазах подчиненных. Но, наверное, наша психика исподволь заявляет свои права, и мобильность сейчас оказывается важнее стабильности. В том числе и в офисной мебели.

— Нет, к сожалению, никаких данных, — сообщила мне Ольга.

— Но вы как-то к нему обращались? — попыталась я оживить ее память.

— Вы про гостиницу? — спросила Ольга. — Тогда было не до того. Сначала я была увлечена процессом, а потом началось такое… Он поднял страшный тарарам. Но я не могу сказать, что происшедшее в тот день было для меня каким-то шоком. Вы мне не верите?

Не дождавшись ответа, Ольга Висковатова мечтательно вздохнула и затараторила:

— Ах, как жаль, что в нашем городе нет нормальной прессы! Представляете, какой репортаж можно было бы отгрохать? Да все обо мне только бы и писали целый месяц — происшествий-то у нас кот наплакал. Кстати, кошки вовсе не плачут, это только так говорят.

— То есть вы не считаете, что вам был причинен моральный ущерб?

— В принципе, можно сказать и так, — согласилась Ольга. — На Нору я зла не держу, она тут ни при чем. Наоборот, я очень скучаю без нее.

— В последнее время она не давала о себе знать? — спросила я.

— Да-да, ни слуху ни духу, — встревоженно закивала Ольга. — Я даже стала волноваться — не случилось ли чего с моей голубкой?