Расплетая закат

– А как же ты? – спросила Амми. – Ты почти не отдыхала, а стоило бы. С тех пор, как ты вернулась из путешествия, ты сама не своя. Выглядишь… иначе.

Я поджала губы, поскольку не могла этого отрицать.

– И как же я выгляжу?

– Худее, – начала она, – и более грустной. По крайней мере, так мне казалось поначалу. Но затем я увидела, как загорались твои глаза, когда кто-то упоминал лорда-чародея. – Амми накинула плащ на плечи. – Ты грустишь, потому что ему пришлось уйти?

Мое горло сдавило от эмоций. Как я могла рассказать ей, что он ушел из-за меня? Что я соврала ему – всем, – о происходящем со мной?

– Я бы предпочла не говорить о нем.

– О, – Амми выглядела обиженной. – Прошу прощения, мастер Тамарин…

– Майя. И дело не в тебе.

Пусть считает, что у нас была типичная любовная ссора. Мне все равно, что она подумает. Главное, чтобы не правду.

– Ты первая поспи, – сказала я. – В последнее время… мне не спится.

Амми не послушала и открыла полог палатки. Внутрь просочился лунный свет.

– Видишь звезды? – спросила она, придвигаясь ближе и показывая на небо. – Видишь те семь огоньков на севере? Это Сиори и ее шесть братьев.

– Сиори? – повторила я. – Она была богиней?

– Нет, она была киятанской принцессой, жившей сотни лет назад. Это просто легенда, но на моей родине стоит ее статуя – подарок Кияты. Эта история всегда была одной из моих любимых. – Амми снова показала на небо. – Если внимательно присмотреться, то можно увидеть, что вместе звезды Сиори и ее братьев образуют фигуру журавля.

Я не видела там никакого журавля.

– В Порт-Кэмалане это созвездие называют водяным драконом. Мой брат рассказывал мне сказки о нем, когда я была маленькой.

– Но оно больше похоже на журавля, чем на водяного дракона! Я покажу тебе. – Амми протянула руку. – Можно одолжить твои ножницы?

– Мои ножницы?

После секундного колебания я передала их Амми. Затем наблюдала, как она вырезает небольшой квадрат из внутреннего слоя туники, не ведая о силе, которой обладали мои зачарованные ножницы.

– Они немного заржавели, – сказала Амми, складывая обрезок ткани. – Тебе стоит приобрести новые у…

– С ними все хорошо, – перебила я. Мой голос прозвучал грубее, чем планировалось. Я смягчилась. – Они много лет служили моей семье.

– Фамильная реликвия?

– Вроде того, – ответила я, забирая у нее ножницы.

– Наверное, это я виновата. Обычно люди используют бумагу, чтобы сложить журавля.

– В моем альбоме осталось несколько пустых страниц.

– Оставь их для своих писем. Бумага нынче дорого стоит. – Амми подняла тканевую птицу на лунный свет. Крылья свисали с ее ладони, мягкий клюв был направлен вверх. – Каждая часть журавля соответствует звезде.

Я все равно не заметила сходства, но кивнула.

– Злая колдунья превратила братьев Сиори в диких журавлей, и Сиори сложила из бумаги тысячу птиц, чтобы вернуть их. У этой легенды много версий – может, твой брат рассказывал тебе другую.

– Возможно, – задумчиво произнесла я, пытаясь вспомнить многочисленные сказки Сэндо. – Я помню, как он начинал рассказывать одну о морском драконе, который спас принцессу, – и, если подумать, ее братьев. Но он так и не закончил ее. В Порт-Кэмалан наведывается мало киятанцев, и большинство историй Сэндо услышал от матросов, обсуждавших свои плаванья.

Я замолчала, надеясь, что Амми не услышала боли в моем голосе.

– Он тоже портной?

– Нет, он погиб несколько лет назад. – Я выдавила улыбку, прежде чем она смогла отреагировать. – Но он любил море, как я люблю нити. Хотела бы я, чтобы вы могли познакомиться. Он бы тебе понравился.

– Даже не сомневаюсь, – ласково произнесла Амми. – Я лишь единожды плавала на корабле, когда была маленькой девочкой. Меня пугало отсутствие суши. Я не умею плавать.

«Как и Эдан», – вспомнила я. Я цеплялась за это воспоминание и подумала, что стоило бы записать его где-нибудь. Вести записи о своей жизни было не в моих привычках, но по ночам, когда Амми спала, я снова начала рисовать.

Просто маленькие рисунки на земле: нас с Эданом, забирающихся на пик Чудотворца, едущих на верблюдах по Халакмаратской пустыне, парящих над озером Падуань в сторону Башни Вора. Я нарисовала папину улыбку, запомнившуюся мне с нашей последней встречи, Кетона с тростью, окрашивающего платья в зеленый вместо фиолетового. Но как бы я ни старалась изобразить маму, Сэндо или Финлея, внезапно у меня начинало сводить руку, и ничего не получалось.

Той ночью я решила, что нужно нарисовать Амми. Держа в руках чашку горячего чая и блюдце с печеньем, она выглядела счастливей всего. К уголку ее губ прилипло несколько крошек, и она вытерла их тыльной стороной ладони.

– Ты сказала, что хочешь вернуться домой. Где твоя семья? – снова поинтересовалась я. В первый раз она не ответила.

– Я не знаю.

– Не знаешь?

Амми прижала колени к груди и обхватила их руками.