Распорядок агонии

Разобравшись с увесистой щеколдой, я заодно успела привыкнуть к темноте – окна под потолком были наглухо закрыты ставнями. Это я успела разглядеть ещё снаружи, оценив, как благоприятный фактор экономии времени на их закрытие. Потому, что для успешного завершения моего плана, ещё нужно открыть сундуки. Я выудила из-за пазухи целые кувшины и расстегнула куртку, из которой посыпались черепки. Сняла её и уложила на ближайший знакомый сундук – все пять стояли рядком прямо на полу.

Морщась от собственного запаха – а пуще от хлюпанья в сапогах и штанах – занялась делом. Рычаг и блок – устройство для поднятия тяжестей, известное каждому бывшему советскому школьнику. Возможно, я бы о них и не вспомнила, но устраивая инкубатор из товарного склада, уа-туа-ке-тау разломали все деревянные конструкции, бывшие, видимо, стеллажами. Так что и рычаг, и блок нашлись довольно быстро.

Сноровка пришла на второй крышке, а на последней я почувствовала сильное утомление. За дверью в очередной раз прогрохотало: Гра-ара ещё видела возможность выкроить для меня дополнительное время. Поэтому я занялась устройством костра над сундуками, что для бывшей пионерки было делом знакомым – это я тоже отлично помнила. Нашлись в складе и кувшины с маслом для светильников, без которых в помещении с узкими бойницами невозможно что-то ломать или наоборот возводить. Последние силы закончились вместе с содержимым последнего кувшина, вылитого на груду деревянного лома.

Первый удар в дверь прогремел, когда я чиркнула огнивом. На втором ударе я поднесла вспыхнувшую левую руку к своему прощальному костру. В голове промелькнули давно забытые картинки: ночь, высоченный шалаш из брёвен, полыхающих до самого неба. Цепочка девчонок и мальчишек, что сплелась руками за спиной. Неровный гребень пилоток, с выщерблинами непокрытых голов. «Гори костёр веселей, веселей! Запой отряд – голосов не жалей!» Я помнила, как это было – и было это правильно.

– Лучше бы ты меня предупредила, – укоризненно прозвучало над головой. 

Я подняла глаза, машинально отметив, что горящему телу совсем не больно – несомненно, положительный факт. На освещённом потолке в какой-то щели сверкнуло нечто, что отлично отражало свет. Появившись рядом со мной, Тармени деловито оглядел огонь, подбирающийся по моему телу к голове и уже спаливший волосы. Запах горелой плоти или палёных волос тоже не докучал мне. Это окончательно довершало картину ощущения, будто со мной не происходит ничего экстраординарного.

Хотя дышать я уже почти не могла. Да и голова хуже работала от угарного газа в крови. Зависшая прямо перед глазами сверкающая полоска внезапно выпустила два длинных шипа. И я… вмиг ослепла, успев сообразить, что шипы пронзили мне глаза и голову. Это было не совсем удобно, и Тармени посчитал нужным объясниться.

– Я торопился, чтобы помочь тебе. Но, контейнер пришлось левитировать обычным порядком. А это лишнее время. Едва успел активировать…

Глава 25

В которой выясняется, что на том свете…

Это точно не рай

Да нет, я согласна с Раневской, что Бог отчего-то взял моду любить страдальцев – никто не мог похвастать, будто видел счастливого гения. Счастье – считала она – для средних во всех отношениях граждан. Но, я абсолютно не согласна с ней, будто никакой справедливости в этом нет. Дудки! Как средний во всех отношениях человек, настаиваю: я стопроцентно заслужила счастье в силу выдающейся способности любить себя, невзирая на трудности. Правда, я полагала, что моя заслуженность подразумевала выдачу мне счастья в полном соответствии с моим списком.

Подумать только! Люди всю жизнь гоняются за счастьем, а у меня никак не выходит от него увернуться, когда меня лезут облагодетельствовать. Каждое вновь обрушившееся счастье ставит перед фактом новой катастрофы. И гордо демонстрирует мне плоды своих усилий: разруху снаружи и оторопь внутри. Никогда не завидовала чужому добру, но лучше бы родилась несчастливым гением. Сидела бы себе спокойненько на сцене и пилила свою скрипку. Пожалуй, и картины бы малевала, хотя не терплю пачкаться.

Короче, собирала бы свои букеты, получала гонорары и страдала над своими несчастьями: неоцененностью и тупиковостью творческих замыслов. Всё лучше, чем получить по башке очередной порцией благодеяний. К примеру, после второй реинкарнации. Уже от одного этого слова меня потряхивает.

Хотя на этот раз я очнулась вполне здоровой: меня не кружило, не тошнило, не тянуло сдохнуть обратно, где у меня ничего не болело. Приходила в себя порционно: прямо какой-то древний клееный-переклеенный кинофильм, что зияет провалами событий. А это скверно. Лучше знать, что ты натворил, чем получать за это в неведении.

– О чём задумалась? – вежливо поинтересовался Тармени за пределами темноты, что меня окружала.

– Пошёл вон! – мерзким бесполым голосом протранслировало что-то рядом со мной мои собственные мысли.