Распоротый

Подходя к дверям приемной Принцепса, я вдруг почувствовал, что не могу собраться, и остановился у мраморного барьера, ограждающего колодец внутреннего двора.

"Постыдись! – сказал я себе, пытаясь освободиться от охватившего меня напряжения. – Ты слишком боишься, что все может сорваться, и это плохо. Излишняя заинтересованность вредит делу. Хватит рефлексировать! Иди и действуй. И плевать, если она почему-то передумала. Все равно она не сможет заменить тебе Марту. Ты же знаешь, что все это на раз".

Когда я вошел, Таш как раз задвигала дверь кабинета Принцепса. Сначала я увидел ее со спины – короткая гривка пепельно-серебристых волос над крылышками лопаток, топорщащихся в глубоком вырезе тонкого платья из шелковистого кнори. Это было очень красиво, и я почувствовал, как горячая рука начинает медленно сжимать мне трахею.

– Привет! – весело сказал я с порога и двинулся вперед, собираясь подойти к ней вплотную. Но в это время Таш обернулась, и я замер, словно налетел на невидимое защитное поле.

Сегодня Таш выглядела не просто восхитительной женщиной, которой хочется говорить любезности. Она ослепляла, как лик бога, выжигавший глаза. Плотно облегающее ее черное платье было перетянуто в талии чешуйчатым гонтиловым ремешком, подчеркивающим змеиную стройность фигуры. Повиснув на узких бретельках, не дающих ему соскользнуть с груди, оно спускалось чуть ниже колен. Отделанный понизу длинной бахромой подол платья открывал взгляду безупречные лодыжки, перетянутые серебристыми, в тон волосам, лентами. И над всем этим светилось тонкое, филигранно вырезанное лицо с огромными янтарными глазами. Я почувствовал, как мучительная судорога неконтролируемой эрекции стягивает мне бедра, и стиснул зубы. Я понимал, что должен беречь сердце от потрясений, но колдовской взгляд Таш опьянял меня, расслабляя волю, парализуя мышцы, подавляя разум. Я никого не хотел так, даже Авичадо, балерину из Акапулько, с которой после операции на Силвер-Ю провел в постели пять дней без перерыва. Чтобы овладеть собой, я холодно подумал, что Таш наряжалась сегодня скорее всего не из-за меня, и постарался представить ее на коленях у Принцепса.

– Здравствуй! – стараясь казаться спокойным, я сделал приветственный жест. – Как твой дракон? Мы договаривались, что я загляну вечером.

– Я готова, – просто сказала Таш. – Но сначала зайди к Принцепсу. Он просил, когда ты придешь.

– А откуда он знает, что я приду? – удивился я.

– Я сказала.

– Ты?! – я не смог скрыть изумления.

– Да, а что? – Таш недоуменно пожала плечами. – Он еще просил меня после всего рассказать о тебе. Ты ему, видно, очень нужен.

Я взял себя в руки.

– Ну раз я ему нужен, – сказал я, отодвигая дверь кабинета, – то вот он я…

Принцепс что-то писал, сидя за столом. Когда я вошел, он приветственно мотнул головой, не отрывая глаз от карточки.

– Счастья и удачи! – вежливо произнес я.

– Всем нам, – отозвался Принцепс, продолжая писать.

Я отошел к окну, откуда открывался вид на город. Уже темнело, и сползшие с гор облака висели совсем низко, но я хорошо видел широкую полосу Разделителя и красиво освещенную часть Административного центра. Стоя между двумя вазами с пряным вертуми, я смотрел на последних служащих, торопящихся поскорее окунуться в уютное тепло маленьких семейных проблем, и думал о том, что здесь, в этом маленьком городе у черта на рогах, мне, видимо, и придется в недалеком будущем сложить свои изломанные косточки. Это была моя последняя гавань. И даже не гавань, а так – старый, заброшенный док, болтающийся в тени безатмосферного спутника. Док, в котором десятилетиями висят списанные и забытые корабли. Я стал здесь на вечную стоянку. Теперь мне предстояло его полюбить.

К действительности меня вернул голос Принцепса. Он сидел, зажав между пальцами обернутую салфеткой палочку чернильного дерева, и смотрел на меня сквозь уставляющие стол статуэтки в ожидании ответа.

– Прошу прощения, – сказал я. – Здесь так красиво…

– Между Навью и Явью призрачная граница, – иронично заметил Принцепс.

– Но грезить наяву умеет не каждый, – ответил я строкой из обращения к оракулу.

– Стоит ли расстраиваться, – сказал Принцепс. – Натертые уши любому помогут в его путешествии.

Я едва сумел удержать готовое исказиться лицо. Даже если за мной следили, я не совершил ничего противозаконного, посетив втиральню.

– Драконы живут в разных пещерах, – философски заметил я, выдавливая вежливую улыбку. – Сейчас не время грезить, у нас хватает работы.