Распущенные знамёна

Махно в отличие от меня свою птицу удачи за хвост поймал – надолго ли? Теперь он мечется по Украине, разоружает гайдамаков, а меня мотает в арестантской клетушке, что оборудована, видимо, специально для таких пассажиров, как я, в одном из вагонов бронепоезда, который мчит сейчас в Петроград. Я нисколько не сомневаюсь, по чьей воле это сделано. Не знаю, как мои земляки – можно ведь их так назвать? – обо мне узнали, но я им за это даже благодарен, хотя бы тем, что их приказ спас мне жизнь.

Ехать скучно. Окон на волю в арестантской не предусмотрено. Очередная остановка показалась мне уж слишком долгой, когда дверь в мою келью отворилась. Прозвучала команда «Выходи!»

Был день тёплый и солнечный. Отвыкшие от такой роскоши глаза слезились, и я плохо различал окружающие предметы. Меня куда-то вели, потом посадили в машину с открытым верхом на заднее сидение. Рядом примостился кто-то, чьё лицо, как и весь окружающий мир, плыло перед глазами. Вскоре глаза пообвыкли, и я стал различать предметы. Мы ехали по Санкт-Петербургу (по здешнему, Петрограду). Я столько раз тут был, что не мог ошибиться. Рядом со мной сидел один из тех, кто в ту далёкую теперь ночь корчил рожи перед мыльницей в руках симпатичной бабёнки.

Ольга

Когда Ёрш из прихожей крикнул: «Встречайте гостя!» мы все выперлись прямо туда, настолько нам не терпелось посмотреть на человека с ТОЙ стороны. Я уже по глазам Слепакова – ведь он же Слепаков? – определила, что гость ОТТУДА. И по ним же поняла, что он мне не нравится. Сколько я повидала таких глаз сто лет вперёд: полупустых, полуводянистых, до наглости самоуверенных, занавесившихся от остального мира ложным пониманием собственной значимости. Рассказ Слепакова о его жизни ТАМ и о его похождениях ЗДЕСЬ ничего к нарисованному в моём мозгу портрету не прибавил и нечего от него не отнял. Не думаю, что он представлял собой большую ценность в том мире, откуда его выкинули следом за нами; и в этом мире из него пока что ничего путнего не получилось: недоделанный псих и жалкий вымогатель! Обязательно поделюсь крайней мыслью с ребятами.

Михаил

– Совершенно с тобой, Оля, согласен, – кивнул Ёрш. – Гнида этот Слепаков и точка!

– Гнида-то он гнида, – задумчиво произнёс Васич, – но не убивать же его за это?

– А я бы так убила! – твёрдо сказала Ольга. – Как Савву Никольского.

Зря она про него вспомнила. Меня до сих пор гложет чувство вины за то, что не помешал тогда друзьям ликвидировать этого человека. Но Слепакова я им точно казнить не позволю!

– Ни о каком насилии в отношении Слепакова не может идти и речи! – твёрдо заявил я. – Тем более о его убийстве!

Видно, мой вид смутил друзей, потому что Васич сразу произнёс:

– Да не кипятись ты, Ольга ведь это не всерьёз сказала.

– Это точно, не всерьёз, – подтвердила Ольга. – Только знайте, мальчики: намаемся мы ещё с этим Слепаковым!

На эти слова мне возразить было нечего.

Глава пятая

Глеб

– Ладно, первый раунд остался за вами – признаю, – Артур поднял обе руки вверх ладонями вперёд, как бы сдаваясь. – И к власти вы пришли легитимным путём, и от основных фигурантов возможного мятежа, который дал бы толчок к началу гражданской войны, избавились лихо: Колчака отправили в Моонзундское сражение, где он благополучно сгинул, а Добровольческая армия во главе с Корниловым сражается на Западном фронте, а не штурмует Екатеринодар…

В этом месте я счёл необходимым возразить:

– Морского министра на фронт никто специально не посылал, такова была собственная воля Колчака. И атаку миноносцев на Кассарском плёсе он также возглавил по собственной инициативе, поступив как настоящий флотоводец!

– И погиб как герой и мужчина, – добавила, не поднимая глаз от шитья, Ольга, – за что вечная ему память и слава. А полупсиху-полунасильнику следует следить за базаром, когда он рассуждает о чужой доблести.

Артур невольно покосился на пустой рукав моей гимнастёрки, но всё же позволил себе ответить Ольге:

– Хорошо, уважаемая Ольга Владимировна, признаю: в отношении Колчака я слегка палку перегнул, но ведь и вы в отношении меня поступили точно так же.

– Это в чём же? – оторвала глаза от работы Ольга.

– Ну, как же. Вы уличили меня в сумасшествии и указали на мою причастность к прискорбному инциденту с дочерью пана Граниевского, хотя прекрасно осведомлены, что и то и другое мне приписывают ложно.

– Если бы я, паразит ты мелкий, имела другую информацию, – Ольга говорила спокойно, но слова её вонзались в Артура как отлетевшая окалина, – то удавила бы тебя своими руками, можешь мне в этом поверить. Но я, как ты изволил выразиться, «осведомлена», и потому уменьшила твою вину ровно вполовину, большего я для тебя сделать не могу, да и не хочу.

Закончив говорить, Ольга опустила глаза и вернулась к шитью. Артур зябко поёжился – тут я его понимаю: Ведьмин взгляд кого хочешь в озноб вгонит – и нарочито бодрым голосом произнёс, обращаясь главным образом ко мне: