Распускающийся можжевельник (ЛП)

— Здесь никто не является рабом. Они приходят ко мне добровольно.

— О, я уверена, что так оно и есть. У вас отличная система отправки буровых установок, чтобы подхватить их и предложить на блюде. И когда рядом стоит Рыжая сторожевая собака, как они вообще могут тебе отказать? Кто она, твой вербовщик? Твоя личная любительница поглаживать член?

— Жена моего брата. Она держит тебя здесь только потому, что я не хочу, чтобы ты уходила. Отставив миску в сторону, он стоит нахмурившись, протирая тряпкой ладонь.

— Ты первая, кого я хотел сохранить.

— Еще более тревожно.

— Ее зовут Лианна.

— Мне насрать, как ее зовут. Я разворачиваюсь лицом к стене, раздраженный металлическими наручниками на своих запястьях. Снова.

— Мне насрать на любого из вас. Я буду считать минуты до рассвета, когда я смогу поцеловать этот кошмар на прощание.

— Тогда, как насчет того, чтобы ты сказала мне свое имя? Ты все равно уезжаешь.

Откинув голову назад, я усмехаюсь в ответ.

— Ты хочешь знать мое имя?

— Да. Очень.

— Хорошо. Приятно знать, что у меня есть то, чего ты хочешь, но никогда не получишь.

— У тебя есть много вещей, которые я хочу. Но я не собираюсь их брать.

— И я не собираюсь больше ничего тебе говорить. Я ложусь на плетеный коврик, отвернувшись от него, и подсовываю руки под щеку.

— Я встану первым делом утром.

— Если таково твое желание. А что касается ребенка, он родился бы зараженным и жаждал человеческого мяса, как и его мать.

Ворчание и стоны вырывают меня из сна. Как и предыдущей ночью, Рис, кажется, попал в ловушку какого-то кошмара. Ворочается. Ворочается. Извивается под одеялами.

Я сажусь и обнаруживаю, что на мое тело наброшено одеяло — то, которое я видела в куче, на которой он спит каждую ночь. Аромат дождя заставляет меня поднести его к лицу, но в голове проносится воспоминание о том, как он трахает женщину, и я отбрасываю его, сбрасывая со своего тела. Женщины лебезят перед этим мужчиной, и без сомнения это одеяло видело изрядную долю жидкостей организма.

Тьфу.

Тихое бормотание достигает моих ушей, и я концентрируюсь на нем. Слова, которые он произносит во сне.

— Я лу йи, — невнятно бормочет он в пьяном сонном тумане. — Беги. Беги.

Я прислушиваюсь внимательнее, поскольку его сон, кажется, становится все более насыщенным.

— Беги.

Он повторяет одни и те же слова снова и снова, его бедра врезаются в одеяла под ним.

— Беги.

С каждым разом слова становятся резче, громче, прерываемые учащенным дыханием и дикими покачиваниями его бедер.

— Рен! Рен!

Моя кровь стынет в жилах, и я лежу парализованная, наблюдая как он крепко сжимает одеяло в кулаках по бокам.

Он снова стонет и хрюкает.

— Рен!

На этот раз ошибки быть не может.

Он позвал меня по имени.

Свернувшись в клубок на земле, я смотрю на его подергивающееся тело, в моей голове проносятся мысли, которые я даже не могу начать понимать. Те, которые сводят на нет последние шесть лет моей жизни, превращая каждую пролитую мной слезу внезапно в ложь.

Мысли о мальчике, которого я считала мертвым.

С ледяными щупальцами понимания, ползущими по мне, я жду, когда снова услышу свое имя.

Глава 32

Мерцающее светом бра, и я поднимаю голову, замечая пустую стопку одеял. В темной пещере трудно отличить ночь от дня, и мне остается гадать, не слишком ли рано я проснулась. Я принимаю сидячее положение, отмечая свободу движений, и, поворачиваясь, обнаруживаю что цепи сняты.

Рис входит в комнату с бутылкой ликера, зажатой в руке, закрывает за собой дверь, и ощущение которое расцветает в моей груди, является первым в своем роде за более чем восемь лет.

Это то же самое чувство, которое вызывало улыбку на моем лице в семнадцать лет, всякий раз, когда я слышал как Шестой прокрадывается в мое окно.

Вместо того, чтобы сдерживать возбуждение, гудящее в моем теле, я отвожу от него взгляд, мой разум лихорадочно ищет, что бы сказать. Что-нибудь, что избавит меня от неловкого скручивания в животе.

Передо мной приземляется предмет — папин дневник. Я поднимаю его с коврика, прижимая к себе.

— Возьми что-нибудь перекусить, и мы отправимся в путь. Я поговорил с остальными. Они знают, что ты уходишь. Он откидывает бутылку, выпивая янтарную жидкость.

Все еще отводя от него взгляд, я киваю.

— Я… слышала тебя прошлой ночью. Тебе снились кошмары во сне.

Тишина заполняет паузу.

— Что тебе снилось?

— Я не помню своих снов.

Со вторым кивком я поднимаюсь на ноги, скользя по стене.

— Это очень плохо. Кажется, ты все-таки знаешь мое имя.

Поднимая свой пристальный взгляд на него, я замечаю, как сурово сдвинуты его брови, когда я прохожу мимо него и выхожу из комнаты в направлении главной пещеры.