Распутин и евреи

Особенно показательны мне кажутся мои наблюдения в этом отношении по делу Николая Николаевича. Распутину самому приходилось много страдать вследствие враждебности Николая Николаевича. Отношения между обоими были не всегда плохими. Как известно, супруга Николая Николаевича первая познакомилась с Распутиным и позаботилась о его приезде в Петербург. Николай Николаевич сначала также выказывал Распутину благожелательное отношение. Даже одно время он неоднократно исполнял просьбы Распутина об отмене высылки немецких подданных в Сибирь. Эти просьбы исходили от меня, и я пользовался Распутиным как посредником. За возвращенных германцев мне приходилось поручаться. В действительности большинство прошений о германских подданных исходило от царицы. Но она не считала возможным сама открыто выступать за германских подданных.

На одно такое прошение я вдруг получил от великого князя следующий телеграфный ответ:

«Удовлетворено в последний раз. В случае присылки новых прошений вышлю в Сибирь».

Я поспешил к Распутину, поднял большой шум и горько жаловался на угрозу главнокомандующего. Распутин улыбался. Он успокаивал меня и объяснял все недоразумением. Он решил лично поехать в главную квартиру и там с Верховным Главнокомандующим выяснить это недоразумение.

Он об этом телеграфировал Николаю Николаевичу, но через три часа получился очень определенный ответ:

«Если приедешь, то велю тебя повесить».

Ответ Николая Николаевича сильно задел Распутина. С тех пор он носил при себе мысль отомстить Николаю Николаевичу при первом случае.

Я начал бояться за свою судьбу и упрекал Распутина в том, что благодаря его деятельности наше положение стало угрожающим. Я стал объяснять ему, что он ничего не достиг, ни заключения мира, ни уравнения в правах инородцев, только вызвал против себя ненависть, которая ничего доброго не обещает.

Последовал гордый ответ Распутина: «Люди, подобные мне, родятся только раз в столетие. Но моя власть не может распространятся на все. Все нужное для меня я достигаю».

Вскоре после этого состоялось уже упомянутое совещание с представителями еврейства, на котором Распутин обещал добиться удаления Николая Николаевича.

При посещении в один из последующих дней мне бросилось в глаза странное поведение Распутина. Он ничего не ел, но все время пил мадеру. При этом он был молчалив, часто вскакивал, как будто ловил кого-то порывистыми движениями рук... грозил кулаком и вскрикивал: «Я ему покажу». Было ясно, что он собирался кому-то отомстить.

Подобное поведение я уже замечал у него раньше. Злобно он все повторял:

- Я с ним справлюсь. Я ему покажу.

Он находился в каком-то особом состоянии и был погружен совсем в себя. Такое состояние продолжалось целый день. Вечером он отправился в сопровождении агента охранной полиции (такой был заведен порядок) в баню и вернулся домой в десять часов. Он имел очень утомленный вид и молчал. Мне было знакомо это состояние, и я не беспокоил его разговорами и даже распорядился, чтобы в этот вечер никого не принимали. Молча, ни на кого не смотря, Распутин прошел в свою рабочую комнату, написал что-то на записке, сложил ее и направился в свою спальню. Здесь он засунул записку под подушку и лег. Как я уже говорил, и раньше приходилось наблюдать у Распутина такого рода напоминающее колдовство поведение. Так как он в таких случаях не желал, чтобы его беспокоили, то я не тревожил его в спальне. Распутин сейчас же заснул и проспал без перерыва всю ночь.

Однажды я спросил Распутина, какие это записки он кладет себе под подушку. Он ответил, что он записывает на записках свои желания, которые во время его сна исполняются. Это он мне говорил совсем серьезно: по-видимому, он верил в чудотворное действие записок, и эта вера действовала очень заразительно.

Распутин рассказывал, что в то время, когда он еще не умел писать, ему приходилось свои пожелания отмечать путем нарезов на палке и таким образом он предотвратил много несчастий.

После того, как он научился писать, он уже не нуждался в палке, но прибегал к запискам. На другой день после переданного случая он еще спал, когда я к нему пришел. Он вышел только спустя некоторое время, и я сразу заметил, что его вид был совсем другим, чем за день перед тем. Он был оживлен, благожелателен и любезен. В его руках находилась лежавшая ночь под его подушкой записка. Эту записку он растер своими пальцами, и, когда она превратилась в мелкие кусочки, он бросил ее. При этом он сказал мне с любезной улыбкой:

- Симанович, ты можешь радоваться. Моя сила победила.

- Я тебя не понимаю, - ответил я.

- Ну, так ты увидишь, что случится через пять или шесть дней. Я поеду к папе и расскажу ему всю правду.

- И твоя правда должна победить папу? - спросил я.

- Моя власть и правда будут царю известны через три дня, - ответил гордо Распутин. - Я должен ему только предсказать будущее.