Распутин наш. 1917

– Хорошо, я вас введу в курс дел немедленно. Их не так много, как кажется. Чем я еще могу помочь?

– Меня интересуют все операции за последний месяц, закончившиеся неудачей по любым причинам, неожиданные потери наших агентов, обстоятельства, показавшиеся подозрительными.

– Это не сложно. Несмотря на интенсивную работу, всего два раза мы теряли наших сотрудников. Первый раз – во время неудачной попытки ликвидации Распутина. Тогда при загадочных обстоятельствах были убиты два наших специальных высокопоставленных агента. Второй раз были убиты три соглядатая, следившие за адмиралом Непениным.

– Эти два происшествия могут быть связаны?

– С трудом себе это представляю. Незнакомые друг с другом агенты, разные задания, даже география…

– И всё же, я попросил бы в кратчайшие сроки составить подробный отчет, не упуская мелочей. Обычно именно они таят в себе разгадку…

– Сегодня к полуночи всё будет исполнено. Что-то ещё?

– Русские ведут наблюдение за посольством и вашей личной резиденцией?

– Ничего необычного – жандармы, полиция… Охранное отделение фиксирует мои контакты, не более того.

– Эту информацию тоже придётся проверить… И последнее. У вас есть оперативная связь с революционными партиями?

– С наиболее влиятельными…

– Что вы можете сказать о социал-демократах?

– Вас интересуют бесконечно малые величины?[72]

– Считайте это личным.

– Почти всё местное руководство РСДРП арестовано в начале января. Заграничное бюро на происходящие события влияние не оказывает. Работа партии парализована. Можно, конечно, постараться найти тех, кто остался на свободе…

– Достаточно, если вы публично обозначите свой интерес к ним. Остальное сделаю я сам.

– Как прикажете…

– Что на улицах? Как ведёт себя чернь?

– Вполне управляемо. Русские – как большие дети, несмотря на дикость…

– Не обольщайтесь их наивностью. Это лишь маска. Под ней – византийское коварство и жестокость древних гуннов.

– Мне кажется, вы преувеличиваете…

– Скорее преуменьшаю. С царём, надеюсь, никаких проблем не будет?

– Я уже докладывал… В окружении русского монарха не осталось ни одного лично преданного ему человека, способного на активное, организованное сопротивление. Николай II оказался чрезвычайно падок на правильно оформленные, вовремя преподнесенные слухи и сам удалил от себя всех, кто мог бы помешать нашим планам.

– Дай-то Бог. Правильное решение отличается от неправильного тем, что впоследствии не удивляет. Надеюсь, что изумление станет естественным состоянием аборигенов в ближайшее время, а нас минует чаша сия…

Глава 33. Революция начинается

– Ой, лышенько! – охнула Аграфена и бросилась к проснувшемуся от грохота, закричавшему Мишутке.

Гордей Фомич скрипнул зубами и запрокинул голову, больно стукнувшись затылком о стенку.

– Всё! Те, кто колотит снаружи по двери, услышали и не уйдут.

Безотрадную догадку городового подтвердила новая серия ударов по ставням и торжествующий голос из-под окна:

– Да тут они! Притаились токмо, гады! А ну, выходь, кровопийца!

Полицейский горько усмехнулся в усы: “Вот и попал ты в кровопийцы, Гордей! И ведь не грабил, не убивал, мзду не брал, лихоимством рук не испачкал.”

В деревне Мамаевщине Новгородской губернии, откуда был родом Гордей Фомич, «городовых» шутливо причисляли к нечистой силе, мол, в лесу живет леший, в воде – водяной, в доме – домовой, а в городе – городовой. Но чтобы кровопийцами называть – такого не было…

– Аграфена, хватай детей, в кладовку и сидеть там тихо, пока не уйдут ироды, – по военному скомандовал Гордей жене, хотя прекрасно понимал – не пронесет, не тот настрой у налетчиков… Они не добычи – крови жаждут. Ах, как же он прогадал, не послушался вчера партикулярно облачённого офицерика, так настойчиво предлагавшего не испытывать судьбу, вместе с семьей брать пожитки и отправляться на постой в ближайшую тюрьму. То ли офицер ему не понравился, то ли “семья” и “тюрьма” в голове городового никак не стыковались… Скорее всего, он не мог поверить, чтобы вот так просто, ни с того, ни с сего его пришли убивать совершенно незнакомые люди. Все, кто знал Гордея, слова дурного ни в глаза, ни за глаза сказать не могли. Не поверил, стало быть, городовой армеуту, а зря…

– Гордей Иванович! Не таись! – прозвучал до боли знакомый голос.

– Фролка, ты что ли, сукин сын? – откликнулся полицейский.

– Угадал, Гордей Иванович, – радостно прозвенело под окошком, – а я думал – не признаешь, кого в цугундер давеча определил.

– У меня, Фрол, работа – таких, как ты, шельм, в околоток таскать, – усмехнулся Гордей и аккуратно, чтобы не было слышно снаружи, достал из потертой кобуры старенький, потерявший воронение наган.

– Ты открой дверь, Гордей Иванович, – голос прозвучал с угрозой, – погутарим, побалакаем, да и выясним по-свойски, кто из нас шельма, а кто туз бубновый…