Распутин наш. 1917

— А что я говорил? — кивнул Кейтель. — Мне сразу не нравилась эта затея. Но в Стокгольме мы работаем в первую очередь против морской разведки Балтийского флота. Лейтенант Окерлунд — твой визави. Генштаб не может допустить, чтобы наша миссия была менее профессиональна, чем русская. Поэтому твоя командировка какое-то время ещё продлится… До прибытия людей Николаи.

— Почему этим делом сразу не занималось управление III-b? Кому в главном штабе был нужен такой неподготовленный экспромт?

— Скажем так, у руководства возникли некоторые сомнения насчёт нашего Вальтера…

— Это — сумасшествие.

— Нет, это — политика, Карл. Управление III-b становится самодостаточным, охватывая всё больше людей, распространяя влияние далеко за пределы армии. А ты ведь прекрасно знаешь наших генералов…

— Всё, ни слова больше! За эти три дня я понял, что хочу заниматься только тем, что умею делать лучше всего.

— Тебе эта возможность представится гораздо раньше, чем ты думаешь… Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю…

— А как же твой кофе?

— К чёрту…

Расплатившись, офицеры вышли. Старушка проводила их долгим взглядом, еще какое-то время посидела, допила свой напиток и неторопливо поковыляла к выходу. Остановила извозчика. За этот день ей придётся объехать пять адресов и везде забрать товар, доставленный на имя несуществующей фру Эриксон. Лекарства и продукты, канцелярские и чертёжные принадлежности, химические реактивы, лабораторный комплект весов, реторт и пробирок, телескоп, портативный фонограф… На первый взгляд, хаотичный комплект несвязанных вещей. Набор театрального художника — два приличных чемодана с гримом и реквизитом — был получен днём раньше.

Дважды сменив экипаж, старушка, наконец, добралась до небольшого домика на окраине Стокгольма. Торопливо сгрузив поклажу, извозчик получил причитающуюся плату и, посвистывая, отправился обратно в центр, а дама удивительно бодро начала перетаскивать багаж к жилью, ломая голову, для каких целей всё это необходимо назвавшему себя Распутиным. Сняв по дороге надоевший, стягивающий лицо грим, посаженный на желеобразную каучуковую основу, она снова превратилась в молодую, привлекательную особу.

Несмотря на возникшую симпатию к этому странному, загадочному, а потому привлекательному человеку, Анна с сомнением отнеслась к его объяснению насчет своей личности и обозначенной миссии, расценив всё услышанное, как легенду-прикрытие.

Кто же он? Крестьянин? Даже не смешно! Несмотря на знание фамилий, неизвестных простым смертным, он не тянет на осведомленного штабиста. Не те повадки, не тот лексикон. А вот следы пороховой гари на руках и на лице, обнаруженные Анной во время перевязки, огнестрельное ранение в области сердца, недвусмысленно продемонстрированные навыки бойца, привыкшего биться насмерть, безошибочно указывали на фронтовика, недавно покинувшего окопы. С какой целью и по какому заданию — Анна даже не пыталась угадать. Ей хватило понимания, что Григорий — не враг, что он спас её и вытащил из состояния неопределенности.

С появлением этого человека жизнь Анны встрепенулась, поднялась на дыбы и понеслась вскачь, компенсируя вынужденное безделье. Активничать приходилось в одиночку. Наутро после приснопамятной встречи и знакомства Григорию стало хуже, поднялась температура, он периодически впадал в забытьё, жаловался на каких-то фашистов какому-то Ежову, оправдывался перед неизвестным генералом Мироновым и клялся спасти невинную душу, называя ее то Душенкой, то Любицей.

Зато в периоды просветления Григорий загружал Анну таким количеством просьб, сопровождая их сонмом ценных указаний, что уже к вечеру второго дня бедная женщина мечтала только о подушке. Самым хлопотным оказался процесс получения закупленного товара. Сначала Анне пришлось забронировать несколько номеров в разных отелях на разные фамилии, предупредить о намечающихся покупках, затем заказать в магазинах доставку и, наконец, собрать все покупки, аннулировав бронь и заплатив гостиничную неустойку. Такие конспиративные приёмы Анне были не ведомы, как и пасьянс из документов, за которым она застала Григория, вернувшись из вояжа по магазинам.

— Честно говоря, я думала, что первым делом мы озаботимся оружием, — сказала Анна, разглядывая россыпь бланков.

— Бумага, точнее — информация, которую она содержит, по убойной силе часто превосходит дивизион шестидюймовых орудий. Огнестрел оставляет за собой слишком жирный след. А нам ни к чему внимание посторонних людей. Военные действия начнём со сражения за здоровье. Сульфаниламид и пероксид водорода удалось достать?

— Да. И ещё не менее десяти образцов для окрашивания тканей. Пришлось купить весь комплект, чтобы не выглядеть подозрительно.

— Не беда, это того стоит…