Распутный Стокгольм

– Во что? – Эд нахмурился. – В доброту людей? В их искренность? Сострадание? Тебе кто-нибудь здесь помог, когда ты слезно молила о помощи? – своим взглядом он прорубал в ней дыру. – Нет. И тебе здесь никто не протянет руку, потому что в этом мире каждый сам за себя. Даже твои соседки, Ирина и Мария, почему они не сказали тебе, что лабиринт находится под водой? Почему они тебя не предупредили? Думаешь, что просто не хотели пугать? – девушка задумалась. – Если да, то твоей глупости действительно нет предела. Они не сказали только потому, что хотели застать тебя врасплох. Хотели, чтобы ты испытала на своей шкуре то же, что и они. Никто тебя здесь не будет жалеть. Даже если кто-то из девушек найдет выход, тебя никто не возьмет с собой. Потому что для каждого человека важна только его собственная жизнь. На остальных всем здесь плевать. И чем раньше ты это поймешь и перестанешь рисовать в своей голове им всем дружелюбные улыбки, тем легче тебе будет смириться с фактом, что ты здесь навсегда.

По щекам Алексы стекали остатки слез. Она снова замолчала, постепенно ощущая, как на лице высыхает соль. В эту самую минуту девушка перестала искать причину для улыбки. Поскольку сейчас осознала, что все восемнадцать лет она была такая же фальшивая, как и ее разноцветные мечты. Рошфор смог снять и разбить ее розовые очки вдребезги, и теперь Алекса по-настоящему ощутила боль, которая засела очень глубоко. Этот мужчина хорошо дал ей понять, что она больна. Больна своими иллюзиями, фантазиями, которые очень долго закрывали ей очи на людской и грешный мир. Она начинала постепенно все анализировать: сколько комплиментов она делала, но ни одного не получила в свой адрес. Сколько дарила улыбок, но всегда встречалась с недовольными лицами, для которых улыбка казалась чем-то удивительным. Сколько сюрпризов она делала своим друзьям на дни рождения, но ни разу за восемнадцать лет не смогла насладиться подобным презентом. Она всегда помогала людям безвозмездно, порой не получая даже обычного «спасибо». Алекса надеялась, что хоть маленький кусочек любви и доброты может растопить любое, даже самое черствое сердце. Но Эд Рошфор доказал, что нет. Пленники доброты – это пленники собственного разума. Добро не притягивает добро. Оно открывает только душу того, кто его несет. А если у кого-то закрыта эта дверь, то никакое хорошее слово или поступок не сможет ее отворить.

Эд видел, как быстро начали сохнуть ее глаза. Своими словами он превратил ее в манекен. Ей было больно. Но никто из ее новой «семейки» не скажет ей эту правду. Он и сам не сильно хотел лезть в больную голову, но на ее лице вечна красовалась надежда, которой не было места. Эта девушка была травоядной среди плотоядных. И если бы он не сделал такой ход, то ее просто бы здесь сожрали.

– Тебе нужно собраться. Нас ждут.

Он дал ей в руки коробку и указал на дверь, ведущую в ванную комнату. Алекса странным взглядом обвела коробку, не осмеливаясь ее взять.

– Надеюсь, что у тебя не идут сейчас месячные.

Эд не задавал вопроса, но он хотел, чтобы она ответила. Отправлять «грязную» девушку к клиенту было просто недопустимым в бизнесе сексуального рабства. Но Алекса промолчала. Она равнодушно взяла коробку из его рук, прошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь. В отличие от «блэк стайла» комнаты Рошфора, ванная была светлая. Современное большое зеркало с подсветкой над умывальником, а сзади стеклянная душевая кабинка, в которой могли поместиться человека три точно. Она не торопилась включать воду. Ей просто хотелось исчезнуть точно так же, как исчезла ее надежда на лучшее. Просидев на одном месте, уткнувшись в одну точку около двадцати минут, Рошфор постучался. Девушка даже не шелохнулась.

– Не поторопишься, я открою эту дверь и сам тебя вымою.

Алекса ухмыльнулась, но встала и включила горячую воду. Быстро приняла душ и открыла черную коробку, из которой на нее смотрело красное кружевное белье. Оно было очень красивым, но девушка больше не испытывала восхищения, которое ранее ей было присущим. Теперь ей стало абсолютно плевать на положительные эмоции. Они никогда не отдавали ей должного. А теперь она должна будет напрочь про них забыть, чтобы заново не надеть эти гнусные розовые очки, которые только создают проблемы на ровном месте. Если бы не эти чертовы «краски», за которыми она постоянно бегала, то вряд ли бы оказалась в клетке безжалостного сутенера. Она не пошла бы в Мармелад. Или хотя бы прислушалась к подруге, которая точно чувствовала подвох сладостей, что бесплатно подавались на блюде. Алекса надела на себя комплект нижнего белья и посмотрела в зеркало. Сегодня это тело должно будет испытать стыд, а возможно, и боль. Она станет той, кого всегда осуждала. Но проституция не была ее выбором. Ее насильно хотели опорочить ради обычных бумажек, которые попадут даже не в ее руки. Укутавшись в полотенце, что лежало на умывальнике специально для нее, Алекса открыла дверь и вышла. Эд стоял возле стекла к ней спиной.

– Что мне надеть?.. – тихо спросила она, смотря на мужчину пустым взглядом.