Распутный век

В это время самым близким ее другом, компаньонкой во всех ее развлечениях была молодая красивая вдова двадцати пяти лет, светловолосая, нежная и элегантная — Тереза-Луиза де Савуа-Каринян, носящая титул княгиня де Ламбаль. Мария Антуанетта совершала с подругой ночные прогулки под деревьями парка, обнимала ее, резвилась, отбрасывая всякий этикет. Люди стали злословить по поводу такой близости и обвиняли королеву в довольно странных пристрастиях. Друзья графа Прованса и памфлетисты-приверженцы антиавстрийской партии безо всякого стеснения эксплуатировали эту страшную клевету.

Дружба, которая через какое-то время свяжет августейшую особу с другой молодой женщиной, создаст новую почву для злословия. В 1776 году м-м де Полиньяк, красивая, далеко не добродетельная интриганка, сумеет занять в сердце Мари-Антуанетты место м-м де Ламбаль. С этих пор и на пятнадцать лет она станет другом и советницей, «доверенным лицом королевы» Все видели, как они гуляли обнявшись, прилюдно обнимались и, держась за руки, говорили часы напролет.

Вскоре в народе появились скабрезные памфлеты, которые так подробно описывали близость двух женщин, что еще сегодня перед историками встает вопрос, была ли Мари-Антуанетта лесбиянкой. Разумеется очень сложно ответить категорически. Но необходимо отметить, не существует ни одного свидетельства подобной сцены, если не считать анонимных мемуаров. Доказывая обратное, мы думаем, что королеву и м-м де Полиньяк связывала чистая дружба.

Истинная природа этих отношений хорошо описана Генрихом д'Альмера: «Бедная королева, уставшая от своего величия и желая быть лишь любимой, любящей женщиной, предавалась радостям взаимных встреч, уединения посреди враждебного и безразличного двора, маленьких, незначительных секретов, которым придавали столько значения. Ей это было бесконечно дорого, и она не замечала подстерегающих ее повсюду клеветников».

* * *

Если м-м де Полиньяк и была для Мари-Антуанегты лишь приятным другом, то ее салон, посещаемый самыми красивыми и элегантными придворными, питал почву для самых разнообразных слухов. Народная молва поочередно приписывала королеве де Гина, де Безенваля, де Дийона, де Лозена, де Водрейя и герцога Де Куани. Последний в этом списке влюбился в королеву, и Мари-Антуанетта со свойственной ей неосторожностью не удержалась от тайных свиданий с ним. Восторженная и сентиментальная, она сама не осталась равнодушна к прекрасному герцогу. Они встречались по ночам в уединенных уголках и довольствовались беседами на любовные темы. Но, хотя сердце королевы и пылало, вся она не принадлежала герцогу. Отношения влюбленных были абсолютно платоническими.

Лорд Голланд со слов Талейрана, которого в свою очередь, просветила м-м Кампан, пишет: «М-м Каман была доверенным лицом Мари-Антуанетты. Любови королевы не были ни многочисленными, ни скандальными, ни тем более распутными, — они были настоящими. М-м Кампан, пережившая Реставрацию, в разговоре изъяснялась менее загадочно, чем на письме. Она призналась человеку, который впоследствии рассказал об этом мне, что помогла герцогу де Куани и королеве. Герцог, обладающий нерешительным характером и холодным темпераментом, ничуть не расстроился скорым завершением опасной интриги». Это подтверждает в своих мемуарах граф де Тилли, бывший паж Мари-Антуанетты. Таким образом, несмотря на все эти интриги, королева оставалась непорочной.

Она, конечно, еще долго сохраняла бы девственность, если бы Людовик XVI в 1777 году не решался наконец на операцию. Все кончилось благополучно и король Франции, едва придя в себя, к великому восторгу Мари-Антуанетты, лишился чувств. Бедняжка ждала этого семь лет… На следующее утро королева вышла из спальни со счастливым и смиренным видом, что ей совсем не было свойственно. Она направилась к м-м Кампан и мягко, но с большой гордостью заявила:

— Я — королева Франции!