Распутывая прошлое (ЛП)

«Я буду занята этим летом, Лаклан. У меня не будет возможности часто видеться с тобой».

— Нет, нет, нет, — произношу я и потираю лицо руками. — Все неправильно. Он узнает, что я лгу.

Дерево громко скрипит, и пару секунд спустя я слышу:

— Ты разговариваешь с кем-то?

Я принимаю сидячее положение и наблюдаю, как Лаклан поднимается в домик на дереве. Мое смущение исчезает и, при виде него, на смену приходит счастье. Он так сильно вырос, что ему приходится пригнуться, чтобы не зацепить ветки, когда он подходит ко мне.

Каждый год я подмечаю что-то в нем. В десять, я думала, что он милый. Писала его имя на страницах. Снова и снова. Иногда наши имена были обведены в сердечки. Иногда было только его имя. В одиннадцать мне хотелось его поцеловать. Не знаю почему. У меня просто возникло желание прижаться своими губами к его голове. В двенадцать были его волосы. Они всегда выглядели неряшливо, и мне хотелось прикоснуться к ним, чтобы узнать, мягкие они или нет. В тринадцать я пыталась запомнить, как он улыбается. И сейчас, в четырнадцать, я замечала все в нем. Плечи. Руки. Кисти.

Все.

Я отбрасываю свои мысли. — Я просто … говорю сама с собой.

— Звучит разумно.

Мои щеки стали краснее свеклы.

— Я уезжаю учиться, а ты сходишь с ума по мне? — дразнит Лаклан.

— Ха, ха.

Он садиться напротив меня и вздыхает. — Не могу поверить, что ты все еще приходишь сюда.

Я похлопываю по деревянным доскам под собой. — Я же говорила, что буду им пользоваться.

— Да. Ты не лгала.

Мы сидели в полной тишине. Он смотрел на небо, а я смотрела на него. Его голова начала поворачиваться, и я отвела взгляд прежде, чем он меня подловил.

— Как провела лето? — спросил он.

Я пожала плечами и напомнила себе, что нужно отвечать небрежно. — Хорошо.

— Болталась с Ланой?

— Да.

— Я когда-нибудь с ней встречусь?

— Конечно, — я прислоняюсь к перилам, устраиваясь поудобней. — Сразу же, как только ей хватит храбрости прийти сюда со мной.

— И это будет? — его вопрос повис в воздухе.

— Никогда, — отвечаю прямо.

— Это ее пугает?

— Это ее пугает, — подтвердила я.

— Ты рассказывала какие-то ужасные глупости обо мне? — спросил Лаклан, дразня.

— Только худшее, — отвечаю я, не пропуская удар. — Я рассказала ей обо всех тех разах, когда я приходила сюда увидеться с тобой, а тебя здесь не было.

Я больше не могла сдерживать горечь.

Лаклан удивленно посмотрел на меня. Я тоже была потрясена собственной вспышкой.

— Ты уверена, что в порядке? — сказал он с беспокойством.

— Да.

Лаклан скосил глаза, когда наклонил голову в сторону.

— Что-то не так.

— Все в порядке, — поклялась я.

Лаклан не хотел оставлять эту тему. — Ты ведешь себя не как обычно, не веселая.

— Честно, — медленно произношу я. — Я в порядке.

Лаклан громко выдохнул и осмотрелся. Это было неловко.

Я была не в порядке, у меня не было все хорошо или замечательно. Я была … ничем. Но, как я могла сказать такое Лаклану? Я едва могла себе признаться в этом. Лана говорит, что это все возраст. Она говорит, что все подростки проходят через это. Я спросила ее, а почему она через это не проходит, на что она пожала плечами и спросила, что я чувствую. Я ответила, что минута – и я могу быть такой счастливой, чувствовать, что могу сделать все в этом мире и внезапно, непонятно как, я могу быть полностью сломлена. Тогда я становлюсь капризной и такой грустной, как будто не могу дышать. Она беспомощно уставилась на меня. Я спросила ее, чувствовала ли она себя так когда-нибудь. Она уставилась в пол и сказала: «Я бываю грустной, но счастливой – никогда».

— Итаааак…, — тянет Лаклан. Я быстро трясу головой, отгоняя воспоминания. — Есть новые истории, которые ты готова мне рассказать? Что-нибудь должно назревать у тебя в голове.

Улыбнулась с облегчением, когда он сменил тему. Новые истории были каждый день. Когда мое воображение дает себе волю, я сажусь за свой стол и пишу до тех пор, пока рука не начнет болеть.

— Я все еще пишу истории. Но не думаю, что это к чему-нибудь приведет.

— Ты позволишь прочитать мне одну из них?

Я покраснела. — Нет.

Я знала, о чем были мои истории. Любовные письма к Лаклану. В каждой истории именно он был музой для героя. Когда я писала, когда представляла, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди из-за правдоподобности.

— Почему нет? — спрашивает он.

Я пожала плечами и стерла грязь, которой были покрыты половицы. — Это просто истории.

— Просто истории, — повторяет он.

— Я бы рассказала тебе, — сказала я в порыве, — но ты, вероятно, слишком стар для них.

— Я? Стар? Вернись к реальности. Я никогда не буду слишком стар для твоих историй.

Мой пульс ускорился, стоило мне переиграть его слова. Надеюсь, он имел в виду то, что говорил. — Ты уверен? — спросила я. — Потому что …

— Серьезно. Я хочу услышать хотя бы одну.

Я расслабилась, посмотрела вверх на бескрайнее небо и закрыла глаза. Снова, Лаклан увлекал меня в небольшой мир грез. Я могла жить там вечно. И кто смог бы винить меня? Воображение – это лучшее место, где можно быть.