Рассеять тьму

Адейр не сопротивлялся, когда я снова легко коснулась раненого плеча холодеющими от призываемой магии пальцами. Его насмешливый взгляд и близость не способствовали процессу исцеления; мешали, не давая как следует сосредоточиться.

– Не мог бы перестать на меня таращиться? – возмутилась я.

– Таращиться? Ну и выражение! А что не так? – приподнял он брови. – Тебе не нравятся, когда на тебя смотрят?

– Мне не нравится, когда на меня смотришь ты! Ты вообще хочешь получить помощь или нет?

– Вообще-то, если ты забыла (а может быть –не знала) я Морел, волчонок. Морелы умею лечить себя сами. Уж таковы особенности нашей родовой магии. На это, конечно, потребуется время, но, извини, что разочаровываю – твои услуги в этом плане вообще не требуются.

Истаивавшая было злость вернулась с прежней силой. Вот каков гусь, а?! Хитрая кошачья морда!

– Ты – сволочь.

– Я знаю.

– И нужно было оставить тебя гнить тут. Зря я пошла на поводу уОливии и пришла, чтобы помочь…

– Помочь? – засмеялся он. – Сердцем, что ли, почувствовала, что я в беде? – продолжал ехидничать он. – И в чём заключалась твоя помощь? В жалких попытках целительства?

– Зря я дала показания!

– Вот и не давала бы. Откровенно говоря, твоя болтовня может облегчить работу адвокатом, но особой нужны в ней нет. Меня всё равно отсюда отпустят через пару дней.

– Ты так в этом уверен?

– Абсолютно и полностью.

– С чего бы?

– У меня сильный покровитель. В отличие от тебя, я умею находить выгодные связи.

Желание насолить кузену было непреодолимым. Цель всех моих реплик была проста – разозлить его посильнее.

– Это тебя так твой покровитель отделал? Он что – извращенец?

– Ещё есть умные догадки?

– Ну, если поразмыслить и сопоставить, как ты себя позиционируешь, плюс – твой не самый мужественный вид и неприязнь к женщинам, помноженным на любовь к деньгам?.. Ирл Кин – твой любовник?

Одним стремительным движением Адейр опрокинул меня на кровать и подмял под себя так, что я пошевелиться не могла. Вернее, шевелиться у меня получалось, но… лучше было лежать смирно.

– Ты снова бросаешь вызов моим мужским способностям, кузина?

– Ты снова уходишь от ответа, кузен?

Мне бы хотелось сказать, что наша близость нисколько меня не волновала. Но это не было правдой.

От него исходил аромат крови, тонкий, едва уловимый, тревожащий и чуть сладковатый…

Ничто во мне не волновалось и не жаждало любви, когда я отправлялась сюда. Да и к настоящей любви это наваждение не имеет никакого отношения!

Кузен мне не нравился. Совсем! Он меня раздражал, даже вызывал неприязнь. Так какого чёрта это снова со мной происходит?! Какого чёрта предательское тело отзывается на его объятия?! Какого чёрта из глубины тела поднимается это предательски-неистовое, пронзительное до головокружительной слабости, желание?

– Убери руки! Ты мне кости раздробить хочешь?

Я никогда не помнила свой голос таким хриплым и низким.

– Оставь меня в покое!!!

Я слышала, как гулко, убыстряясь, бьётся его сердце.

– Ты будешь меня ненавидеть…

– Ты прав. Я тебя ненавижу!

В ответ он рассмеялся. Тихо и заразительно. Смех его оборвался так же внезапно и неожиданно, как начался.

– Мне нужно твоё тепло, – в его тёмных, так похожих на мои собственные глаза, всё ярче разгорался безумный огонёк. – Ты не представляешь, как ты сейчас нужна мне.

– Совсем с ума сошёл?

Он так плотно прижимался ко мне, что между нашими телами не оставалось ни малейшего просвета.

– Я не хочу! Пусти!

– А я – хочу. И если избавиться от одного наваждения можно только утонув в другом – так тому и быть.

– Ты сейчас вообще о чём?..

Он сжал меня в объятиях с грубой торопливостью, не обращая внимания на мой протестующий лепет, рывком спустил с моих плеч одежду.

Когда его губы сомкнулись на моих сосках, я сдалась с жалобно-протестующим всхлипом выгнув спину ему навстречу.

– Сладкая, – его голос потерял свои привычные острые, язвительные нотки, стал обволакивающим и мягким, как бархат. – Ты моя сладкая, нежная… не представляешь, как я хочу тебя.

Я представляла. Если он чувствовал тоже, что и я, то очень даже представляла.

Где-то в глубине души мне было мерзко, и дальше станет только хуже, потому что я прекрасно отдавала себе отчёт в том, насколько всё происходящее неправильно. И насколько неправильным был объект этой неконтролируемой, сводящей с ума, погибельной страсти. Я понимала, что верить ему нельзя, я и не собиралась ему верить. Мне это было не нужно. Никаких чувств, кроме плотских, не было. Но в данный момент это не имело значения. И это было странно.

В объятиях Адейра я словно переставала быть собой и превращалась в кого-то другого.

Он то неистово целовал мои губы, то покусывал затвердевшие соски. Его рука жадно скользила между моими бёдрами.

Голова кружилась и искры кружились между нашими телами, сплетаясь в один поток, сладкий и тёмный, в котором хотелось утонуть, задохнуться, никогда не выныривать на поверхность.