Рассеять тьму

При слове «брат» я отчаянно старалась не краснеть, хотя ничего не могла поделать с тем фактом, что кровь жарко прилила к щекам. Скулы словно обожгло огнём. Мне отчаянно хотелось отвернуться от вопрошающего взгляда моего допросчика.

И чего только уставился? Что разглядеть-то пытается?

Я думала, комиссар проводит меня лично, но он перенаправил свои полномочия одному из конвоиров.

Не знаю, чего я ожидала увидеть? Тюрьма всегда тюрьма. Мрачная темница, где томятся души, безвинно ли, справедливо осуждённые. Всё здесь пропитано нездоровыми миазмами. Зло дышало из темноты, угрозой глядели тонкие прутья решёток, разрезающие пространство на клетки через каждый добрый десяток шагов. В ушах стоял то ли звон, то ли стон ключей; зубовный скрежет то и дело отпирающихся и вновь замыкающихся засовов.

Я словно оказалась во чреве длинного змея, где сожранные острозубым монстром тени то сплетались, то расплетались.

Из-за поворота навстречу вышел мужчина. Сопровождающий его в штатском явно был не из Департамента. Он держался как слуга. Я кожей почувствовала окружающую незнакомца ауру жестокой властности.

Высокая и мощная фигура. Белые, как снег волосы. Синие глаза с узкими, яркими, выделяющимися зрачками были устремлены прямо на меня.

Я вся подобралась, ощущая непонятное мне давление. Не зная этого человека, я твёрдо поняла, что вот он – тот закулисный игрок! Недостающий пазл в общей картине. Это чувство сложно описать правдиво. Чем-то похоже на дежавю.

Удар молнии – очень похожие ощущения. Удар молнии – любовь с первого взгляда. Или, как в данном случае, с первого взгляда – ненависть. Она взорвалась во мне узнаваемым голосом, быстро-быстро произносящим слова, которые невозможно было расслышать. Слова звучали гневно, обличительно и печально. И голос принадлежал моему отцу.

Мужчина двигался с тяжёлой грацией крупного хищника, при моём появлении он не сбавил и не ускорил шага, но по его взгляду, прикованному ко мне, я поняла – он тоже меня узнал.

Ни один мускул не двинулся на жёстком лице, равнодушном, как с мраморной статуи, но я чувствовала – он знает, кто я такая. И ему это как плевок в лицо. Несмотря на весь его равнодушный вид, мог бы – раздавил меня одним взглядом.

Незнакомец прошёл мимо, обдав нас шлейфом резкого одеколона и скрылся за очередным изгибом бесконечного коридора. Дышать сразу стало легче, словно гора упала с плеч.

– Кто это? – спросила я у сопровождающего меня конвоира.

Тот поглядел на меня с недоумением:

– Это Ирл Кин.

Разъяснений не последовало. Видимо, это имя каждому полагалось знать?

– Мисс, вы идёте?

– Конечно!

Снова скрипнула металлическая решётка. Мы оказались перед новым рядом дверей. Мой спутник уверенно подошёл к одной из них и, погремев ключами, уверенно распахнул её. Перешагнув порог, я замерла, впадая в стопор, пытаясь переварить открывшееся взору зрелище.

Особенно заляпанный кровью пол и растянувшееся по нему бездыханного тела.

***

Мозг, перенасытившись ужасами последних дней, отчаянно цеплялся за предметы обыденности.

Камера выглядела просторной и даже была неплохо меблирована. Если бы я точно не знала, что нахожусь в тюрьме, могла бы предположить, что нахожусь в комнате гостиничного номера, конечно, не класса-люкс, но вполне себе уютного. Тут даже окно имелось, и довольно большое.

Впрочем, я тут же поняла, что оно не настоящее. Так, имитация, иллюзия. Причём, видеть в нём можно было тот пейзаж, который пожелаешь, потому что тот, что был за ним сейчас, явно не соответствовал реальной действительности.

Помимо кровати в камере стоял платяной шкаф, письменный стол и стул. К стене было прибито несколько полок. А на полу так и вовсе лежал ковёр.

Тот самый, пропитавшейся тёмной кровью.

Я снова беглым взглядом окинула комнату, пытаясь понять, что тут только что произошло.

Ладно, потом! Сначала нужно убедиться, что не всё так плохо, как кажется. Или – наоборот?

Преодолевая леденящий ужас, я подошла к распростёртому на полу телу кузена. Присев рядом, согласно рекомендациям по оказании первой помощи пострадавшим, положила пальцы к тому месту на шее, где ярче всего ощущается пульс и замерла, прислушиваясь. Чёткий, хотя и неровный, рваный пульс под моими пальцами враз заставил меня… нет, не успокоиться, до этого было достаточно далеко, но прийти в себя.

Жив! Просто в глубоком обмороке. Только с этого момента мои мозги начали работать в нормальном режиме. Ну, более или менее – нормальном.

Я, наконец-то, удосужилась заметить торчавшую из плеча кузена рукоятку кинжала.

– Что за фигня тут творится? – спросила я у копа.

В ответ тот поглядел на меня дикими глазами и тут же поспешил отвести взгляд сторону, чем заставил меня лишний раз убедиться в том, что, если в открытую и не лжёт, то очень о многом не договаривает.

– Понятия не имею, – сказал он.