Рассеивая сумрак. Бессонная война

– Офицер Нуска, а сколько вам на самом деле лет? Такое чувство, что вы поседели за одну ночь! – со смехом отозвалась девушка из отряда Нуски. Хоть она и занималась сейчас поручением – нагружала повозку бочками с водой и сундуками с хлебом, – её пытливый взгляд продолжал прожигать лекарю спину.

– Да и энергия ваша… Офицер Нуска, вы точно арцент?

– Не задавайте лишних вопросов. Работайте. Мы скоро выступаем, а ещё ничего не готово. Какие могут быть разговоры? – нахмурился лекарь, заводя руки за спину. Он пытался выглядеть строгим, но ему явно никто не верил.

– Полно вам. И так кряхтим более двух часов…

– По пути расположено множество городов и деревень. Зачем вообще так запасаться? Не на передовую ж пока едем…

– Офицер просто не хочет возвращать скира в конюшни со словами, что он не умеет ездить верхом…

Нуска еле сдержался от бесконтрольной вспышки энергии. Если так продолжится, то ни один из них не будет ни слушать его, ни уважать, однако…

«А нужно ли оно? Я ведь не Син и не какой-то важный командующий. Нельзя ли…»

Нуска поднял взгляд и оглядел две деревянные повозки, нагруженные до отказа, и шестерых солдат, которые действительно старались выполнить свою задачу на совесть: сундуки и корзины расставлялись вплотную и крепко-накрепко перевязывались бечёвками, а вся поклажа быстро передавалась из рук в руки, чтобы попасть на своё место для дальнейшей транспортировки.

С лёгкой улыбкой Нуска отпустил самого себя: он не должен был притворяться кем-то, кем не является. Возможно, он и вынужден сейчас выдавать себя за арцента, но обман его рано или поздно раскроется. Серебряный жетон на его груди ненадолго, так что… Солдат или офицер – какая разница? Сейчас у них одна цель – добраться до Эрьяры живыми и невредимыми.

Лекарь засучил кроваво-красные рукава своих одеяний и присоединился к остальным. Схватив один из ящиков, Нуска с удивлением обнаружил, что его вес больше двадцати килограммов.

Верно. Все они трудятся над одним делом. Почему кто-то должен оставаться в стороне только потому, что отмечен серебряным жетоном?

Под удивлённые взгляды и протестующие возгласы солдат Нуска, сгибаясь пополам и обливаясь по́том, стал грузить повозку и приговаривать:

– Ну и медленно же вы работаете… Даже офицеру пришлось руки приложить, э-эх!

Первые два дня пути прошли без происшествий. Но в какой-то момент Нуске пришлось признать, что… если бы он умел ездить верхом, то сейчас бы не хромал на обе ноги и не плёлся по раскалённому песку, обливаясь по́том, как все остальные. Зато солдаты отнеслись к простодушному офицеру, который разделял с ними все тяготы пути, с теплотой: в их глазах сурии, который не боится замарать руки или вспотеть, был лучше любого знатного hve. И Нуска понимал это, как никто другой.

Потому, когда пришло время привала, они трудились всемером: пускай от Нуски было не так много проку, но натаскать хвороста из ближайшего перелеска он в состоянии.

Оглядываясь по сторонам, лекарь чувствовал, как его плечи обдувает прохладный вечерний ветерок. Они покидали юг. Жаркое время подходило к концу – и только тогда Нуска, вскинув голову к закатному небу и наблюдая за движением звёзд через полуголые ветви, припомнил, что примерно в эти дни ему должно исполниться девятнадцать лет.

Шум из разбитого посреди степи лагеря доходил до лекаря как через толщу воды: он медленно опустился на один из поваленных наземь стволов и задумался.

В полном одиночестве посреди небольшого редкого леса, в красных одеждах и с копной чёрных волос он… не узнавал себя и свою жизнь. Сейчас, обнимаясь с охапкой хвороста, лекарь вспоминал, как год назад пьянствовал в трактире, а затем приползал домой, чтобы устроиться там на жёсткой подстилке на полу.

И где-то через месяц после дня рождения Нуске довелось встретить эрда своей страны, Сина, который перевернул его жизнь и глубоко засел в мыслях. От этой привязанности не избавиться так просто, а этот гнетущий образ печального правителя верхом на белоснежном монстре не стереть из мыслей, не прибегая к каким-то магическим приёмчикам.

Что такое жизнь? И что такое судьба?

Нуска не был ни любителем тишины и одиночества, ни философом, которому всерьёз нравилось бы задумываться о таких вещах. Но то, что происходило с ним на протяжении года, иногда заставляло никудышного лекаря раздумывать над своей жизнью.

Однако даже сейчас лекарю не дали побыть наедине со своими мыслями. Раздался шорох в кустах – Нуска тут же вскочил на ноги и с тихим лязгом обнажил клинок. Приподнимая остриём листву, лекарь рассчитывал встретить там кого угодно: дикого зверя, наёмника, разбойника или засланного шпиона из Дарвеля, но точно не…

– Это… ты? Да как ты здесь…?! – сначала изумлённо, а затем возмущённо воскликнул Нуска. Накопившееся за несколько дней странствия напряжение вдруг вырвалось наружу – и лекарь рассёк мечом воздух, превращая куст в месиво из веток и разорванных в клочья листьев. Движение за движением он крошил несчастный куст, а человек, кому была обращена эта ярость, упал на спину и начал медленно отползать назад, стараясь не напороться на меч.