Рассекречено внешней разведкой

Утром, воспользовавшись тем, что надзор постепенно ослабевал — куда ему деться с 22 этажа? — Вест сумел написать две записки одинакового содержания: «Я — Мартынов, русский, меня похитили, незаконно задерживают по адресу… Прошу сообщить в прессу». Отколупнув за окном снаружи два куска штукатурки, обернул их записками, а сверху — ничего не стоившими банкнотами по одному песо. Чем-то перевязал и кинул в окно. Один «снаряд» попал к рабочим, ремонтировавшим крышу небольшого дома, другой — прямо под ноги проходившим мимо молодым людям.

Судьба посланий реально оказалась одинаковой. Пролетарий в знак солидарности добросовестно отнес записку в полицию. Студенты — в газету. Но так как в стране был военный режим, свирепствовала цензура, то и редактор известил о записке полицию…

Полиция прибыла и стала ломиться в конспиративную квартиру вечером, когда Веста начал допрашивать прибывший из Вашингтона сотрудник ЦРУ. Полицейским что-то объяснили, а Мартынову срочно сменили место пребывания.

— Как вы могли так поступить?! — в ярости орал следователь, размахивая кулаками у него под носом.

— Вы занимаетесь своим делом, — спокойно отвечал нелегал, — а я — своим…

Его вновь поместили в каком-то полицейском участке, хотя теперь уже с определенным, по сравнению с первым разом, комфортом: на цементном полу лежал грязный тюфяк.

Утром в окошечко заглянул врач:

— Жалобы есть?

— Нет.

— А вы кто вообще?

— Русский шпион!

Врач ошалело покрутил пальцем у виска и исчез. Арест Мартынова держался в секрете, и даже полицейские не знали, кто он таков. Когда его влиятельные друзья обратились за помощью к начальнику полиции Буэнос-Айреса и тот попытался вступиться за «отличного парня», то даже этого высокого чина руководители СИДЕ попросили не вмешиваться не в свое дело.

Вадима допрашивали постоянно. Придерживаясь избранной линии, он мысленно составил себе схему, чтобы не сбиваться, потому как одно и тоже приходилось повторять по нескольку раз. Приходилось давать разные нейтральные фамилии — например, своих соучеников из средней школы… Но вот то, что он обучался в 101-й школе, — скрывать.

В основном допрашивал его цэрэушник — некто Пепе, потомок грузинских «князей».

Тем временем был выставлен сигнал опасности. Однако в любой контрразведке работают далеко не лопухи, поэтому знак получился смазанный, трудночитаемый. Сотрудники легальной резидентуры дважды туда приходили и сообщили резиденту, что что-то не ладно. Тем более Вест в это время должен был находиться в Чили, но из Сантьяго о его прибытии не сообщалось… Но «карьерный» резидент потребовал, чтобы сотрудники пошли к тайнику.

К сожалению, про этот тайник «сидовцы» знали, потому что нашли у Мартынова его описание. Там было решено устроить засаду, и Весту принесли несколько трубок, чтобы узнать, какой контейнер должен быть — алюминиевый или железный.

— Железный, — отвечал он, понимая, что железо, которое тяжелее, летит дальше, если его бросаешь…

Контрразведка подготовила очень серьезную провокацию: в контейнер была заложена фотопленка со снимками военных объектов. Кстати, уже потом, в Москве, Мартынов встречался с одним из сотрудников, ходивших к тайнику, и тот подтвердил, что Вадим действовал абсолютно правильно.

…Когда наши подошли к тайнику, там их уже давно ждали. Внезапно вспыхнули автомобильные фары, разведчиков хотели сфотографировать, но шел дождь, и съемка не получилась. Не растерявшись, они тут же дали деру, причем так запустили куда-то контейнер с пленкой, что его потом не сумели найти…

Однако на втором кольце оцепления их задержали. Один из наших был в прошлом боксером — ну, он и двинул охранника. За это его очень крепко отделали. Драться со спецслужбами не рекомендуется, это чревато неприятностями. А стрелять — для разведчика вообще самое последнее дело. Мартынов накрепко запомнил слова своего инструктора по стрельбе:

— Стрелять вам не придется. Если спецслужбы вами занялись, то никакой стрельбы уже не будет. Они сделают все, чтобы ее не было.

Хотя был такой момент, когда Вадим мог открыть огонь на поражение. Когда уже он находился на вилле под Буэнос-Айресом, то как-то раз вся охрана вышла во двор на солнышко, а он заглянул в их комнатушку. Провел легкий ее досмотр. Под подушкой оказался кольт 45-го «размера», чуть поменьше нашего «стечкина», со снаряженной обоймой в рукоятке. Охранники были как на ладони, перестрелять их ничего не стоило. Но смысл?! Это было бы сумасшествием, самоубийством. Вздохнув, он положил кольт на место. Если разведчик начинает стрелять, то он уже заканчивается как разведчик…

После инцидента у тайника, Весту принесли газету с фотографиями его задержанных товарищей. Мол, теперь ты у нас на крючке, попался! Конечно, было очень плохо, что наших сотрудников выдворили из страны, но, с другой стороны, Мартынов завоевал доверие. В тот же день к нему привезли жену и детей и даже оставили их наедине.