Расщепление (СИ)

"Я тут совсем ни при чем", -- хотелось ответить мне на ее взгляд с укоризной, но женщина двинулась прямиком ко мне, и я забыл о мыслях, словах и боли: передо мной медленно, как напоказ, вершилось ужасное -- я наблюдал разрушение чар.

В какой-то момент не только призрачность женщины, как и вчера, стала напитываться жизнью, но и сама женщина начала меняться. Ее серебристо-пушистые, развевающиеся волосы собрались в объемный и совершенно седой пучок. Невесомая пышность одеяний сменилась сероватым балахоном, подпоясанным широким темным поясом. Бесчисленные украшения исчезли, лишь несколько перстней остались на пальцах и тонкая серебристая цепочка на шее.

Ко мне подошла не величественная мадам, а пожилая, очень пожилая, пухленькая женщина, совсем невеличка. Единственное, что сохранилось от царственного призрака, -- глаза. Пусть это звучит банально, но мне казалось, что в глазах невысокой старушки я видел всю мудрость мира. И когда эта мудрость очень внимательно посмотрела на... в меня, я ощутил себя пацаном в то самое деревенское лето, когда привязал червяка на нитку и скармливал его бабушкиным курам. Когда бабушка застукала меня за озорством (я дергал за нитку, и съеденный червяк выскакивал наружу из зоба удивленной птицы), то смотрела на меня именно так, без гнева, с огромным интересом, а мне было стыдно, стыдно как сейчас, хотя сейчас ничего эдакого я не сделал.

-- Так вот ты какой... -- произнесла негромко старушка, тембром и интонацией действительно напоминая бабушку. В окончании фразы я ждал слова: "милок".

-- ...Владимир, -- сказала она.

-- Да, -- ответил я, пожав плечами, -- а вы не такая, как минуту назад.

Бабушка улыбнулась трогательно, но совсем не по-бабушкиному. Ее взгляд изменился. Он перестал быть добрым, хотя и не стал злым, в нем появились сила и цепкость, а я ощутил, будто внутри меня перещелкивают сейфовый замок, скрывающий тайну.

-- Эвьен, -- сказала женщина и протянула мне руку.

-- Очень рад, -- ответил я, пожимая ее небольшую и странно пушистую ладошку.

Эвьен опять улыбнулась, теперь как бабушка.

-- К сожалению, я не могу находиться рядом с тобой. Придется нам общаться на расстоянии.

Кивнув мне, она удалилась, с каждым шагом возвращая облик величавой женщины.

Остановившись метрах в десяти, она окинула взглядом Леху и Огну, долго, долго смотрела на огромное тело Петрова и изрекла:

-- Ты очень (с сильным ударением на слове ОЧЕНЬ) опасен, Владимир.

-- Я? Я тут вообще ни при чем! -- почти прокричал я, -- Даже не знаю, что здесь произошло.

-- И тем не менее...

Эвьен нахмурилась и сделала еще несколько пасов рукой. Если что-то и должно было произойти, то оно не произошло. Мне показалось, что лицо женщины напряглось.

И тут очнулся капитан Петров.

Постанывая (нонсенс -- Голем Петров стонал), он пытался подняться на ноги. Пусть не сразу и с большим трудом, но ему удалось. Шатаясь, как не совсем трезвый, Петров встал и заторможенно огляделся.

"Что же случилось?" -- мучился я вопросом, наблюдая за покачивающимся капитаном.

Его взгляд расфокусированно скользнул по мне, скамейке, каштанам. Капитан медленно поворачивался, напоминая робота, сканирующего пространство, и в какой-то момент я увидел еще одно чудо. В одно мгновение капитан Петров вдруг выпрямился, взбодрился, приобрел прежнюю несокрушимость и стал самим собой прежним, присутствие Эвьен на него так подействовало, что ли.

-- А где эти головастики? -- услышал я его обычный неспешный голос.

-- Кто? -- переспросил я, но Петров не ответил, он уже подходил к Эвьен.

Я двинулся вслед за ним, но был остановлен возгласом:

-- Владимир, пожалуйста, побудь у скамейки.

Признаюсь, просьба Эвьен меня задела, но все же я не мог ее не исполнить. Я вернулся к скамейке, сел на нее и, слегка возмущенный, издали наблюдал за переговорами. Слов, к сожалению, я не слышал, до меня доносились лишь "бу-бу-бу" Петрова.

В какой-то момент очнулись Леха и Огна. Парнишка, как и капитан до него, пошатываясь, тут же поднялся на ноги, что же до Огны, то сначала я увидел полыхнувшую огнем оболочку и лишь потом красотка бодренько взмыла вверх. До меня долетел ее резкий возглас и пара нецензурных оборотов речи, тут же прерванные окриком "бабушки" Эвьен.

Через пару секунд эти четверо, собравшись в кружок, о чем-то говорили.

"А как же я? Какого... извините..." -- в тот момент я чувствовал себя равноправным участником, пусть не знаю чего -- но участником, и вдруг подобный игнор!

-- Простите! -- поднявшись со скамейки, произнес я не только громко, но и вложив в одно слово все свои чувства.

Совещательный круг распался, и Эвьен чуть выдвинулась вперед.

-- Владимир, у меня к тебе огромная просьба, -- сказала она.

-- Да, конечно, -- ответил я, удержавшись чтобы не изобразить элегантный поклон.

-- Тебе обязательно расскажут все и ответят на любые твои вопросы, -- и вновь на ее лице отразилась добрая и милая бабушкина улыбка. -- Но, пожалуйста, доставь Книгу Заклания, ту, что лежит в кустах за скамейкой, в Обитель Света.