Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака

Мармелюк глянул на нее, удивленно подняв бровь. Затем, с театральным видом, он взял хлеб, окунул его в посудину и поднес, истекающий желтым полужидким сыром, ко рту. Он помедлил, вдохнул запах сыра и проглотил намазанный сыром хлеб. Потом зажмурился и запрокинул голову. Жанна и Якоб в ужасе смотрели на это действо. Наконец Мармелюк улыбнулся и наклонился к детям:

– Он вовсе не испорчен. Это эпуас. Из Бургундии. Лучший сыр во всем Французском королевстве.

Он помедлил, глаза его затуманились.

– Что, быть может, означает, что это лучший сыр… в мире.

Он продолжал глядеть в никуда.

– Может, сыр все-таки отравлен, – прошептала Жанна, – по-моему, он сошел с ума.

Мармелюк выпрямился и расхохотался.

– Безумец тот, кто не станет есть этот сыр!

Он вновь с увлечением занялся хлебными корочками и мягким, пахучим сыром.

Жанна и Якоб склонились над своим вонючим десертом. Жанна потыкала в него пальцем. Сыр был мягким и липким, почти как мед. Противный, вонючий мед.

– Ты же не собираешься его есть? – спросил Якоб.

Жанна испытующе уставилась на сыр.

– С одной стороны, я все еще голодная. С другой, он воняет, как коровья лепешка.

– Ты можешь просто поесть хлеба. Я-то собираюсь именно это и сделать.

Жанна вновь глянула на Мармелюка.

Он и его брат почти управились со своей порцией сыра и теперь выскабливали остатками хлеба свою посудину.

– Почему эта штука им так нравится? – дивилась Жанна. Ей было любопытно. И, как она и сказала, она еще не наелась.

Так что, глядя на сыр, как приговоренный глядит на виселицу, Жанна потянулась к горбушке хлеба и зачерпнула мягкое содержимое вместе с оранжевой коркой.

– Давай, не зевай! – сказал Мармелюк, завидев это. – Ты что, сыра испугалась?

Ноздри Жанны затрепетали, как у разъяренного быка.

– Нет! – огрызнулась она. Она погрузила хлеб на самое дно посудины и зачерпнула мягкое, вонючее содержимое. Поднесла ко рту. Якоб в ужасе наблюдал за ней. Она откусила порядочный кусок.

Мармелюк и Хэй даже наклонились к ней, чтобы видеть получше.

По мере того как Жанна жевала, в уголках ее глаз собирались слезы. Из носа потекло.

– Ну и на что это похоже? – спросил Якоб.

Все еще жуя, Жанна ответила:

– На вкус, словно бы тебя стукнули кулаком в лицо.

Хэй расхохотался, а Мармелюк успокаивающе помахал рукой.

– Также, – продолжала она жевать с открытым ртом, – вонючие ноги. – Хэй, усмехаясь, хлопнул ладонью по столу. Жанна продолжала жевать. – И… масло. Ноги и масло… и… и трава. – Жанна жевала, жевала, жевала. Мармелюк поднял бровь. Якоб смотрел во все глаза.

– А теперь он на вкус как коровье пастбище… солнечное коровье пастбище.

– Погоди, в самом деле? – спросил Якоб.

Жанна закивала. По ее лицу ручьем текли слезы. Потом она проглотила.

Потом поглядела на Мармелюка.

Мы молча ожидали ее приговора. Наконец она провозгласила:

– Никогда в жизни ничего не пробовала столь омерзительного!

Хэй подавился, Мармелюк выкатил глаза.

– Думаю, мне понравилось, – добавила она.

Сердитая гримаса Мармелюка преобразилась в усмешку.

Якоб взял кусочек хлеба и неохотно потянулся к сыру, тогда как Жанна затолкала в рот последний кусочек своей намазанной эпуасом горбушки. Жуя, она сказала:

– А знаете, на что он в самом деле похож?

Рука Якоба замерла над сыром.

– На что? – спросил он.

– По вкусу он точь-в-точь как жизнь.

– Что?

– Гниль, и солнце, и неизвестность, и изобилие, и дорога, и слишком, слишком крепкая.

Якоб переводил взгляд с Жанны на вязкий сыр и обратно.

Наконец он сказал:

– Я сполна попробовал жизни в эти три дня. Лучше я буду держаться хлеба.

Мармелюк глядел через стол на Жанну. Когда он отвернулся, он заметил, что я его разглядываю. Он сказал:

– В этой девчушке что-то есть.

И знаете что? Он был прав.

На следующее утро шестеро рыцарей и двое детей сбились в кружок на краю леса лорда Бертульфа. Я был там тоже – поскольку именно здесь дети вознамерились противостоять дракону или же, что более вероятно, погибнуть, пытаясь ему противостоять. Не мог же я упустить такое событие за все блага христианского мира. Это была бы замечательная глава в моей хронике.

Сир Балдвин повернулся к своему вожаку, сиру Фабиану, и проговорил:

– Так что мы намерены делать?

Фабиан пожал костлявыми плечами:

– Это представление девчонки, не мое. Наше дело следить, чтобы дети не сбежали. Хотя мне хотелось бы знать, как она собирается сразиться с этим драконом.

Так что мы все обернулись к Жанне.

Но она только сказала:

– Якоб победит.

– Почему ты все время твердишь об этом? – воскликнул Якоб.

Она застенчиво улыбнулась.

– Помнишь, я говорила, что эта земля нездорова?

– Тут ты ошибаешься, крестьяночка, – фыркнул Фабиан.

– Нет! – отозвалась Жанна. – Тут есть болезнь. И она в драконе.

Якоб нахмурил брови, темные кудри упали ему на глаза.

Жанна обернулась ко мне:

– Ты говорил, что эти ветры – новая дьявольская способность, или что-то в этом роде?

– Истинно так.

Мармелюк вмешался:

– Кстати, Балдвин всегда обладал способностью испускать убийственные ветры!

Все расхохотались, кроме Балдвина, который сказал:

– Долго же ты ждал, пока представится возможность вставить в разговор эту шутку!