Рассказ лектора

Бриджит вырывалась, глаза у нее были бешеные. Внезапно он затряс жену, и она застыла, по-прежнему тяжело дыша. В глазах ее мелькнул страх. Нельсона передернуло от собственной гнусной радости. Он приблизил к жене мокрое от слез лицо — последние всхлипы смеха еще сотрясали его плечи — и рывком притянул ее к себе, по-прежнему крепко держа за руки.

— Все, что я делаю, — закричал он в самое ухо, — я делаю ради тебя и детей! Понимаешь? Как бы низко, как бы подло это ни было, все ради вас!

Он едва узнавал свой насморочный, почти невразумительный голос. Они с Бриджит стояли нос к носу. Глаза ее расширились от ужаса, грудь вздымалась. Она слабо вырывала руки. Он почти не чувствовал горящий палец, прижатый к ее коже.

— Почему я не могу сделать тебя счастливой, Бриджит? — Голос его сорвался на рыдания. — Просто будь счастлива, Бриджит, пожалуйста! Позволь мне сдедать тебя счастливой!

Палец разрядился, застигнув его врасплох. Бриджит задрожала, вскрикнула и захлопала ресницами. Даже в слабом свете монитора Нельсон видел, как лицо жены разгладилось, страх ушел.

Он отпустил ее и попятился, дрожа.

— Господи. О нет, Господи. Погоди секундочку. Подержись. Милая, не слушай меня.

Бриджит зашаталась из стороны в сторону, повела плечами, склонила голову набок. Глаза ее влажно блестели. До смертного часа Нельсон запомнил сияющее лицо жены как самое страшное, что видел в своей жизни.

— О Нельсон, — проворковала она. — Любовь моя! — Она бросилась ему на шею — он не успел отстраниться — и прижалась щекой к щеке, шепча на ухо: — Милый, не надо ничего говорить! Я знаю: все, что ты ни делаешь, к лучшему.

Нельсон левой рукой попытался оторвать жену от себя — правую он держал на весу, боясь снова ее коснуться.

— Не надо… — прошептал он.

Бриджит снова приникла к нему, обнимая руками за шею. Глаза ее блестели, кожа лучилась. Казалось, она помолодела на десять лет.

— Люби меня…

У Нельсона екнуло сердце, все внутри сжалось. Он мог бы остановить это одним прикосновением, но что сказать? Не будь счастливой?

— Не… не могу, — прошептал он.

— Нет? — Она закусила губу и склонила голову.

— Поздно уже.

— Бедненький ты мой малыш, — проворковала Бриджит. Она и прежде так иногда говорила, однако всегда с легкой долей иронии. У него похолодела спина.

— Давай я уложу тебя в постельку, — сказала жена, просовывая руку ему под локоть. Нельсон полуобернулся к столу, чтобы выключить компьютер, но Бриджит тянула его к лестнице.

— Я все сделаю, — сказала она. — Ты так много работаешь…

Нельсон, оглушенный, позволил увести себя наверх. На середине лестницы Бриджит остановилась и снова повисла на нем. Нельсон левой рукой поддерживал жену держа правую на отлете.

— Я самая счастливая женщина на земле, — прошептала она. — Я так тобой горжусь.

15. CURRICULUM VITA

На следующее утро Нельсон проснулся в шесть, чтобы успеть на восьмичасовое занятие. Бриджит в постели уже не было. Со щеками, покалывающими от лосьона после бритья, он спустился вниз на аромат дорогого кофе и увидел, что жена, сияющая и подкрашенная, суетится у стола в юбке и блузке, а дочери мрачно сидят в неудобных платьицах, которые надевали только к бабушке с дедушкой. Застыв на середине неожиданно чистой гостиной, Нельсон увидел на столе фарфоровые тарелки вместо пластмассовых, одинаковые стаканы для сока вместо чашек с покемонами из «Бургер-кинг», кремовую скатерть, вазу с фруктами и тостер, про который и вообще забыл.

На мгновение он подумал, что еще спит. В те дни, когда отец семейства не выскакивал за порог с холодным магазинным пирожком, завтраки у Гумбольдтов протекали довольно энтропийно: Нельсон спускался к столу, пахнущий под мышками, втаптывая в ковер застарелые кукурузные хлопья; девочки в ночнушках или трусиках елозили на стульях и проливали молоко, Бриджит, в лоснящемся халате, встрепанная, с мешками под глазами, сидела подперши голову и жевала пережаренный хлебец.

— Девочки! Скажите папе «доброе утро»! — Бриджит, нарумяненная, с подведенными глазами застыла в дверях гостиной, снимая яркие кухонные рукавички.

— Доброе утро, папа, — сказали Клара и Абигайл.

— Знаю, ты торопишься, — объявила Бриджит, подходя к столу величаво, словно Джейн Уайетт[159], — поэтому приготовила самый простой завтрак. — Она усадила мужа на стул и склонилась к нему, положив рукавичку на плечо. — У нас есть бельгийские вафли с клубникой и сливками или, если предпочитаешь, яичница с сыром грюйер и тосты из цельнозернового хлеба.

Нельсон молча оглядел стол, избегая смотреть на дочерей. Те пялились на него во все глаза.

— А может, лучше бублик? — Глаза Бриджит блеснули заботой. — Есть простой, с яйцом, с чесноком, с луком, с чесноком и луком, с коринкой, с сухими помидорами…

— Скажи что-нибудь, папа, — шепнула Клара. — Пока ты не выберешь, нам не дадут есть.

— Бублик, — хрипло выпалил Нельсон.

— Простой, с яйцом, с чесноком, с луком?…

— Простой.

Бриджит, напевая, унеслась в кухню.

Клара устремила на отца укоризненный взгляд.