Рассказ о любви

Я честно задумалась. Задачка, прямо скажем, была непростой. Знаю я такой тип женщин. Жертвенные овечки, под завязку нашпигованные милосердием и чувством долга. Пока муж будет изображать из себя страдальца, жертвенную овечку от него не оторвешь ни резонами, ни мольбами. Если Кузя последует примеру "Коленьки", у Валюши просто крышу снесет от невыносимых мук выбора. Нет, влиять на Валюшу нет смысла. Нужно придумать что-нибудь, чтобы клещ муж сам от нее отцепился…

– Ты с ней общаешься? – спросила я Кузю.

– Редко. Она говорит, что каждое наше свидание надрывает ей сердце.

– Но в принципе ты можешь с ней связаться?

– Могу позвонить.

– Вот и позвони. Скажи, что твоя близкая знакомая, почти родственница, очень нуждается в ее помощи. В чем дело, ты не знаешь, я отказываюсь говорить. Но утверждаю, что это вопрос жизни и смерти. Только подробностей моей биографии не излагай. Мне нужно, чтобы она думала, будто я – одинокая старая дева. Мне позарез нужно посоветоваться с замужней женщиной, а обратиться не к кому. Понятно?

– Ничего не понятно. Зачем это?

– Есть одна задумка. Какая – не скажу, может не выгореть. Но если выгорит, ты исполнишь одну мою просьбу. Обещаешь?

– Все, что угодно. Если выгорит, обещаю исполнять любые твои просьбы до гробовой доски.

Воображение всегда было моей сильной стороной. К свиданию с Валюшей я подготовила такую душещипательную историю, что у самой дух захватывало.

– У меня есть кузина, – рассказывала я, промокая глаза платочком. – Мягкая, кроткая девочка, чистый ангел. А муж у нее садист. Вы не представляете, как он над Настей измывался! Говорил ей невероятные гадости, водил домой девок, разбрасывал на видных местах пачки от презервативов. Для него нет большего удовольствия, чем довести ее до слез. Из-за него она потеряла ребенка, полгода лежала в клинике для нервнобольных, заработала экзему и десяток других болячек. Родные уже несколько лет заклинают ее развестись, а она не соглашается, говорит: люблю его. Но недавно Настя снова забеременела и поняла, что ей придется выбирать: остаться с мужем или сохранить ребенка. И она выбрала ребенка. Собрала мужество в кулак и ушла от садиста. Но он, разумеется, этого так не оставил. Ходит за ней по пятам, рыдает, клянется, умоляет, хватается за сердце. И Настя, добрая девочка, начала поддаваться. Если ничего не предпринять, она в конце концов к нему вернется, и я даже думать не хочу, к чему это приведет. Уговаривать ее – только мучить. Единственный выход – как-то подействовать на садиста, чтобы он от нее отстал. И я, кажется, придумала как.

– Как?! – выдохнула Валюша, слушавшая меня с открытым ртом.

– Знаете, я немного рисую и умею хорошо подделывать почерки. Мне пришло в голову состряпать письмо якобы от Насти к подруге. Вроде бы она смеется над мужем, описывая его самые нелепые и постыдные привычки. Ну, вроде того, что он ковыряет в носу, а извлеченное тайком размазывает по ножке стула. Если устроить так, что садист наткнется на это письмо, у него наверняка пропадет всякая охота вернуть жену. Насколько я понимаю, для мужчины непереносима мысль, что он стал посмешищем в глазах женщины. Он сделает все возможное, лишь бы никогда больше ее не видеть.

– Да, да, вы правы! – горячо поддержала меня Валюша, приглашенная в качестве консультантки по семейной жизни. – Какой замечательный план вы придумали!

– Но тут есть загвоздка. Я не знаю его постыдных привычек. А выдумывать опасно: если он решит, что Настя его оклеветала, то бросится выяснять с ней отношения, и все откроется. Поэтому нужно писать о таких особенностях, о которых он и сам может ничего не знать. Как он спит, какое у него выражение лица, когда он жует, думает, смеется, как он ведет себя, напившись или в интимные минуты… – Тут я скромно потупилась. – А моего жизненного опыта не хватает, чтобы все это вообразить. И замужних подруг у меня нет. А к родственницам обращаться не хочу – они болтушки, до Насти могут дойти слухи… Вы не выручите меня, Валя? Я дам вам диктофон и уйду в комнату, чтобы не смущать. А вы надиктуете все забавное, нелепое и неприятное, что можно почерпнуть из наблюдений за мужчиной в семейной жизни.

Я немного опасалась, что Валюша заподозрит подвох, но рассчитывала на доброту и простодушие, которые воспел Кузя. И Кузя был прав. Девушка ничтоже сумняшеся ринулась на спасение незнакомой ей страдалицы.

– Варвара, ты гений!

Я едва узнала полузадушенный голос Кузи на фоне шума льющейся воды.

– Ты откуда звонишь?

– Из ванной. Валюша вернулась!

– Как вернулась? – растерялась я.

Задумка с диктофоном была частью многосложного замысла. Чтобы воплотить его целиком, мне еще предстояло написать письмо Валюшиным почерком и как-то подсунуть фальшивку ее мужу.

– А вот так! – ликующим шепотом ответил Кузя. – Сказала, что после визита к тебе о многом подумала, многое вспомнила, и поняла, что ее муженек – противное, нелепое ничтожество. Как ты этого добилась, моя умница?

– Секрет фирмы.

– Ну, пожалуйста, намекни хотя бы!

– Перебьешься.