Рассказ о непокое

Украинский читатель обязан Василевской особо: такими произведениями как роман "Пламя на болотах" и вся трилогия "Песнь над водами", Василевская заполнила большой пробел в украинской революционной литературе. Взволнованно и гневно рисуя социальное и национальное угнетение украинского населения в буржуазной Польше, писательница дала картину украинской национальной жизни на Волыни, захваченной белопольской шляхтой, дала картину не элегическую, а в кипении социальных страстей, в непримиримом протесте трудовых слоев, в борьбе нищего крестьянства и молодого пролетариата. И эта картина в галерее литературной живописи советского периода чрезвычайно ценна, потому что, отрезанная искусственной границей, западная Волынь долгое время была вне поля зрения украинской советской литературы, а украинские литераторы буржуазно-националистического толка, нашедшие себе приют под крылышком пилсудчиков, упорно извращали в своих писаниях социальную и национальную жизнь украинцев на Волыни под властью Польши, фальсифицировали ее в угоду маршалу Пилсудскому. Прогрессивная революционная польская писательница Василевская заклеймила и великопольский империализм, опровергла и россказни украинских буржуазных националистов.

Украинский читатель благодарен Василевской и за отображение ее страстным пером героической борьбы украинского народа против гитлеровских захватчиков в годы Отечественной войны. Речь идет в первую очередь о повести "Радуга", но так же связаны с пашей украинской современностью и все дальнейшие произведения Ванды Василевской — беллетристические и публицистические.

В творчестве Василевской стала живой, животворной реальная связь между украинской и польской литературой наших дней. Органическое слияние мотивов польских с мотивами украинскими драгоценным самоцветом засияло в современной литературе польской и литературе украинской.

Недаром же мы считаем Василевскую писательницей польской, что жила и работала с украинским народом, а в Польше иной раз склонны рассматривать ее как писательницу украинскую, писавшую на польском языке.

Но окинув взглядом произведения Василевской и, в частности, те, где не звучат специфически польские или специфически украинские мотивы, а писательский ее взгляд обращен на жизнь других народов, мы с особой силой ощущаем дух всего творчества писательницы — дух интернационализма, яркое воплощение идеи дружбы между народами, коммунистическое мировосприятие и коммунистическое мироутверждение.

Конечно, о Ванде Василевской — писательнице, общественном и партийном деятеле — можно сказать очень много, и я уверен, что теперь, посмертно, литературоведы, критики и историки, имея возможность охватить ее творчество и деятельность в целом, расскажут о ней читателю, и читатели ждут этих исследований.

А мне хочется вспомнить здесь, на этих страницах, о Ванде в ее личном, в быту.

В течение нескольких лет — пяти или шести — летние месяцы мы с женой и Василевская с Корнейчуком жили рядом, через забор, на хуторе Плюты. И, разумеется, жизнь каждого была для соседа "как на ладони". Вот тут-то и открылась для меня еще одна неизвестная до того черта характера Ванды.

Земля! Земля в жизни Ванды играла исключительную роль. Ванда любила землю. Не в переносном, обобщенно-патетическом смысле, а совершенно реально и просто: земля, грунт, почва. А впрочем, в этой любви была и высокая патетика: Ванда любила обогащать и украшать землю.

Ванда с Корнейчуком построили себе дом на юру — на голом-голехоньком песчаном холме над протокой Днепра — Стариком, Козинкой. И песчаная эта насыпь была поистине "бездонной": можно было рыть и рыть на десятки метров вглубь — все песок да песок, и ничто, кроме курая, на нем не росло даже в дождливое лето.

И вот Ванда взялась этот песок превратить в плодородную почву. Она возила на холм торф, навоз, чернозем. За несколько лет она создала на своем участке в пятнадцать соток культурный слой. И на этом, ставшем плодородным, грунте обильно поднялись цветы, овощи, фрукты.

Буйные волны цветов всех оттенков и запахов залили все вокруг дома, поползли по стенам на крышу, переплеснулись через плетни и ограды — вьюнком, виноградом, вьющимися розами. Цветы в Вандином саду никогда — с ранней весны до поздней осени — не переводились: Ванда так специально подбирала сорта, что цветение — краски и запахи — не прекращалось ни на один день в течение всего вегетационного периода. На крохотном клочке земли она развела сотни сортов: из каждой поездки по Советскому Союзу или за границу Ванда непременно привозила какой-нибудь новый цветок, высаживала или высевала его у себя. А на грядках — тоже крохотных — выращивала овощи: обыкновенные, самые простые, и какие-то чудные, экзотические. И не было, кажется, для Ванды большей радости, чем похвалиться новым, только впервые зацветшим цветком или подать к столу, к чарке за дружеской трапезой какой-нибудь овощ из своего огорода.