Рассказ о непокое

Прозывали эту "святую троицу" еще "Могучей кучкой". И в самом деле, не было, пожалуй, среди культурных начинаний такого, которое не могли бы осуществить эти трое, собственно, организации, которые они возглавляли и представляли. На идеологическую работу в деревне партия в те годы обращала особенное внимание, а роль культотдела профсоюзов, издававшего "Робітничу газету "Пролетар", в организации культурной жизни страны была тогда огромная. На участке литературы это и персонифицировалось для нас в лице Постоловского, Фурера и Лифшица. Надо было начать издание новой газеты — организовывать ее поручали либо Лифшицу, либо Фуреру, в зависимости от того, для города или для деревни она предназначалась; возникала в какой-нибудь литературной группе идея издавать свой журнал или альманах — это брали на себя Фурер или Лифшиц; готовилась выставка у художников или скульпторов — Лифшиц и Фурер были ее покровителями; создавался где-нибудь новый театр — и тут не могло обойтись без Фурера и Лифшица. Впрочем, у каждого из них был еще и свой, "собственный", так сказать "ведомственный" театр: у культотдела профсоюзов — "Веселый пролетарий", у издательства "Радянське село" — передвижная группа "Веселые книгоноши" (название, кстати, по первому спектаклю-антрэ на мой текст). Постоловский в Центральном Комитете партии объединял эти две области — работу среди пролетариата и среди крестьянства в сфере искусства и связывал воедино оба направления деятельности на культурном фронте.

Слово "меценат" в словарях объясняется так: "по имени римского богача Меценаса, жившего в I в. до нашей эры и прославившегося широким покровительством поэтам и художникам, — так называют богатых покровителей наук и искусств". В наше время в стране социализма это слово почти исчезло, потому что ушли в небытие денежные покровители типа Саввы Морозова в России или Алчевских и Семиренок на Украине. Однако в те — двадцатые и тридцатые — годы слово это еще жило, только, понятное дело, совсем изменив свое содержание: финансовым покровителем науки и искусства стало само государство либо общественность, а к меценатам-одиночкам перешло "духовное покровительство": они стали основателями и организаторами разных культурно-художественных начинаний. Таков был Луначарский в России и, верно, еще десятки других, мне неизвестных; таков был Блакитный на Украине, а потом, после его смерти, в какой-то мере заменил его этот триумвират: Постоловский, Лифшиц, Фурер.

Борис Лифшиц возник в нашей литературной среде еще при жизни Блакитного: он возглавлял киевское отделение "Гарта". Фуся Фурер явился немного позднее — из Черкасс, где он редактировал местную газету. К моменту переезда Лифшица в Харьков и появления на горизонте Фурера и Постоловского из бывшего при Блакитном животворного центра — "Вістей" — литературный парод понемногу разбежался. "Селянська правда", с Сергеем Владимировичем Пилипенко во главе, слишком уж "оплужанилась", превратившись, действительно, в "червону просвіту". И к доброжелательным, компанейским, а главное — по-настоящему передовым в вопросах культуры и уж вовсе не догматикам Фуреру и Лифшицу сразу потянулись все "дикие" или состоявшие в "попутнических" организациях литераторы.

Да и территориально Боба с Фусей помещались чрезвычайно удобно — в пределах так называемой "литературной ярмарки": монументальный особняк "Радянського села" стоял по одну сторону Театральной площади, "Робітнича газета "Пролетар" со всеми своими журналами надстроила два этажа на здании газеты "Вісті" — по другую сторону площади. Тут же, под "Вістями", помещался местком писателей — единственная в то время профессиональная организация, объединявшая всех писателей. Тут же были все ВУСППовские организации, а позднее — с тридцать второго года — Оргкомитет ССПУ.

Кроме того, что греха таить, — под "Вістями" в подвале была бильярдная и забегаловка Порфишки, а по другую сторону — армянский винный погребок, и сразу же за театром "Березіль" — кафе "Пок": места отдохновения литераторских душ.

Но вернемся к триумвирату.

Прежде всего хочется описать эту памятную в истории украинской советской культурной жизни троицу с внешней стороны.

Постоловский был великан, пожалуй, самый высокий человек на всей Украине. Но был он не какая-нибудь там долговязая каланча, а пропорционально сложенный, статный и широкий в плечах. Как все богатыри, люди исключительной физической силы, он отличался на диво мягким и добродушным характером, — как раз о таких и говорят: "мухи не обидит" или "хоть к ране прикладывай". Кротость и добродушие были написаны и на лице — простоватом, с русыми, по-казацки вниз, усами. Он очень стеснялся своего огромного роста и страшной физической силы и потому сутулился, ходил, наклонив голову, словно намереваясь пройти в низенькую дверь: а здороваясь, касался вашей руки самыми кончиками пальцев и поскорее отпускал, боясь ненароком сжать и раздавить вашу кисть. Ботинки Постоловский носил пятьдесят второго номера, а поскольку фабрики таких не выпускали, вынужден был делать их на заказ.