Рассказ о рассказе, интеллект и субъект

Оценивая «цель», всегда возникает вопрос о благе, то есть «что есть благо?», а «что – его противоположность?», причем можно ли обсуждать существование такой «противоположности»? Какая цель может быть тем, что есть благо? Почему она есть благо? А не его антитеза? При этом это благо – для всех, для себя или благо само по себе, то есть некое абсолютное благо? А если цель относительна, то есть она действительна и является благой не всегда и не везде, а только на определенном «участке» или для определенной части, то разве можно утверждать, что эта часть (активность) имеет право навязывать ее «мыслям»?

В границах вопроса «о благе» и «его противоположности» правомерными становятся вопросы о прогрессе – регрессе; развитии – упадке; созидании – разрушении; и даже о его некоем диалектическом снятии в каком-то другом «рассказе о рассказе».

Далее в границах вопроса о «структуре» блага можно поговорить «о субъекте», о том, «что есть субъект?» и «Субъект». Благ ли он? Какова его природа? Он – субъект? Бессмертное существо? Эманация Создателя? Создатель? Зверь? «Робот»? Его нет? Объект? Он – другое? Или же не нужен вообще?

Затем возможны бесчисленные упрощенные умственные комбинации и построения, которые, правда, ничего не говорят ни о «сущности!» блага, ни о его «причине!». Например, признание существования добра и зла как действительных сил требует признания и за присутствующими подобного деления. Но кто будет тем, что есть благо? Кто будет его представителем в мире света и(или) тьмы? Может, особый род? Улучшенная субстанция? Или собрание представителей? А кто будет тем, что не есть это благо? Все другие? Почему? Потому что у них нет сущности, не такая сущность, не тот создатель, не-те-не-то … – они порождение «противоположности блага», в части или в целом – это без разницы! Отсюда вопрос о возможности взятия «такового» как стремления для, о «структуре» такого «конструкта» и его будущем существовании в действительности. Другая интерпретация – это очередное противостояние тех, кто против такого и(или) другого, где видится значение «представителя» по-другому и «блага» в таком значении… Возможна и следующая, одна из комбинаций, где действительным является представление о том, «что все есть только благость, а обратное – это не его противоположность, а его извращение и непонятость», которая требует признания за любым «проявлением» его сущности, то есть «мир благ», ибо то, что его породило, не может (если оно благо) породить иное, нежели его же сущность, а все видимое как зло – это искривление, а не субстанция. Отсюда любой имеет право на «исправление». И таких, и других спекуляций, где разум будет проверять свои возможности, воссоздавая «мир в себе», может быть бесчисленное множество. Причем разговор «о благе» далек от «простых» схем, которые ни в коем случае не раскрывают смысла «этого всего», который находится по ту сторону комбинаций разума.

Конечно, можно все (очередной раз) упростить, «смешать краски» и не «напрягаться», сказать, что «Никто не знает, что есть благо!», а так как «никто не знает», то «его и нет!»113. Поэтому вопрос «о благе» снят, он не имеет смысла, и с благом все решили – это выдумка и слабость. Отсюда все точки зрения – это положение, место, происхождение, история, характер, предрассудки, страта, правила, формация, субстрат… Скрытого нет или оно, как и все остальное, не определено! А субъект? А субъект, возможно, это все, что осталось «после»… это сумма эмоций и привычек… это характер и желания… это юридический «предмет», мозг, личность, вещь среди вещей, которая абсолютно ничего не знает о благе и(или=) истине! Подобное не имеет смысла, кроме того, это трата времени для тех, кто занят самим собой, точнее, тем, что осталось «в очередном» «после»114. Конечно, в обычную «героическую» эпоху немало было разного, но это все пустое… смешно. Позиция субъекта или того, что от него осталось «после», зависит не от его выбора, а от его «местоположения»! Отсюда выстроенное вокруг такого, отсюда форма и проявления, так сказать, «продукт» и «производные»115. Но, как уже не раз случалось, те, кто в-рассказе, что будет «быть» «после», скорее всего, станут этим «после», то есть при(в)станут к нему, а вместо него станет и «новое» «другое» «после».