Рассказ о самых стойких

«Ныне известно, что во Франции фабрики серной кислоты употребляют предпочтительно платиновые сосуды. Подобный сосуд… может служить для приготовления в сутки в семь оборотов шестидесяти трех пудов кислоты. Из сего видеть можно, какое множество стеклянной посуды заменяет один платиновый сосуд, избавляя от всякого опасения потери кислоты, от разбития стекла и сокращая вчетверо время выпаривания. Посему неудивительно, что фабриканты серной кислоты не щадят иждивения на приобретение платинового котла. Издержка сия скоро окупается, и при том платиновый котел цены своей не теряет. Польза платиновой посуды во многих фабриках весьма ощутительная: в платиновом сосуде очищают за одни сутки такое количество сахарной кислоты, какой в фарфоровых чашах едва успеть бы обработать за две недели. В Париже употребляют платиновые сосуды и при разделении золота и серебра серной кислотой».

Вывод был ясен: отстанешь — задавят конкуренты! И приходилось владельцам заводов, «не щадя иждивения», приобретать платиновую посуду технологическую и лабораторную.

Конечно, платить втридорога не нравилось никому. Сознавали, что улучшить положение может только своя, «домашняя» платина.

Какими же представлялись возможности ее найти?

Напомним, что освоение недр страны началось со строительных материалов, соли и железа (болотных руд), залегающих на поверхности, а позднее и бурых железняков, образующих слои среди осадочных пород в среднерусской полосе.

Перечень открытых и используемых полезных ископаемых пополнялся медленно, трудно.

В Карелии обнаружили богатые залежи минерала, который назвали слюдой по сходству со слудом — тонким слоем льда. Без слюдяных окошек невозможно и представить облик Московской Руси, и это «московитское стекло» стало первым продуктом русского минерального экспорта в другие страны.

В начале XVIII века в Поволжье нашли крупные скопления серы, необходимой для изготовления «огневого зелья», то есть пороха.

А металлы (за исключением железа) на протяжении первого тысячелетия русской истории приходилось покупать. И это не было результатом неумения их отыскивать. Границы государства не выходили тогда из пределов равнины, где изверженные породы, перспективные в отношении рудных месторождений, перекрыты чехлом осадочных, бедных полезными ископаемыми.

Положение существенно изменилось, лишь когда границы государства расширились и в его состав вошли Урал и Сибирь, где в верхней, доступной для освоения зоне представлены все геологические формации и полезные ископаемые.

Энергичное освоение новых регионов началось при Петре 1. Всех открытий «про мед, олово, свинец, серебро и железо и камень» не перечесть. Пожалуй, из наиболее необходимых тогда государству полезных ископаемых не удалось обнаружить только золото, хотя усилий и затрат не жалели, приглашали лучших специалистов из европейских стран и посылали туда на обучение отечественных рудознатцев.

Было известно, что природное золото подразделяется на рудное (оно же коренное, «ломовое») и россыпное (оно же «песошное», промывное).

В тех странах, с которыми была у России связь, тогда добывали только рудное золото — из кварцевых жил (в которых ему обычно сопутствуют другие рудные минералы).

О россыпном золоте было известно значительно меньше. В пределах Старого Света его месторождения были опустошены еще в начале новой эры, и с тех пор основательно подзабыли, как их искать и как разрабатывать.

Знали только, что вымывать золото из песков куда легче, чем «выгрызать» его из крепчайшего кварца, но надежд найти россыпи в России не было. Вот что об этом сказано в «Общем географическом описании России», составленном в 1737 году Василием Татищевым, одним из образованнейших людей своего времени, руководившим горными делами при Петре 1: «Чтоб в Сибири так студеном климате золотая руда могла, об этом сумнение немалое, если токмо рассудить, какого великого жара солнечного… потребно».

Отметим, что Татищев говорил только о песчаной руде. В понятие «Сибирь» тогда входил и Урал, а следовательно, бесперспективной в отношении россыпей Татищев считал всю территорию, где горное дело развивалось успешно. Не он придумал, что для возникновения россыпей нужен жар солнечный. Алхимиками всех школ и народов была признана «двуликость» золота. Только рудное, жильное золото считали они результатом трансмутации, перерождения «простых» металлов, происходящего в недрах. Золотые песчинки в наносном слое, там где их находили вблизи золотоносных жил, отличались не только своей формой, но и цветом, более высокой пробой и другими признаками. Если золото в жилах обычно сопровождалось другими рудными минералами, то в россыпях оно само по себе. Золотые песчинки находили в самых разнообразных условиях: в долинах рек, на склонах и возвышенностях, под густой растительностью и в безводных пустынях, общим было только одно: они там где касаются земли солнечные лучи, и не всякие, а самые жаркие. И это не было выдумкой. Россыпи тогда действительно были известны только в жарких странах.