Рассказ о самых стойких

На одном только Мартьяновском прииске, у юго-западного подножия Соловьевой горы, было обнаружено, а точнее сдано хозяевам в 1827-1829 годах 3384 самородка. Самый крупный из них весил около 9 килограммов.

Среднее содержание металла в этих россыпях, не имевших покрышки из наносов, было так значительно, что рубеж 100 пудов за сезон, который еще недавно казался фантастическим, был не только достигнут, но и превышен: в 1830 году добыли на демидовских приисках 109 пудов платины.

"Стивки" в верховьях сняли быстро, но добыча не уменьшалась, потому что долины рек оказались богатыми платиной на значительном протяжении. По мере удаления от водораздельной зоны содержание платины уменьшалось, а мощность наносов возрастала, и добыча становилась все более трудоемкой. Но все же на протяжении первого этапа освоения платиновых богатств Урала (он внезапно завершился в 1845 году, о чем еще будет речь) демидовские прииски оставались самыми богатыми и дали тогда свыше 80 процентов всей добытой в России платины - около 40 тонн.

О том, какие усилия потребовались для этого, сохранились разноречивые свидетельства.

Столичный журналист П. Свиньин, одним из первых посетивший уральские прииски, нарисовал в журнале "Отечественные записки" Этот журнал издавался П. Свиньиным с 1818 по 1830 год и не имеет ничего общего с "Отечественными записками" 1839- 1884 годов, в которых участвовали Н. А. Некрасов, В. Г. Белинский и другие демократы> (№ 57, 1824) картину идиллическую и пришел к выводу, что "разработка россыпей, будучи очень легкой, доставляет: во-первых, выгодное занятие не только для женщины, но и для детей и несказанно улучшает их быт..."

Известно, что А. С. Пушкин, правда по иному поводу, назвал Свиньина лжецом. Уральский очерк этого журналиста полностью подтверждает справедливость такой характеристики: только лжец мог назвать легкой работу на приисках и умиляться участью малолетних.

О том, как было на самом деле, рассказал Д. И. Мамин-Сибиряк в очерке "Платина" ("Северный вестник", №10-12,1891).

Писатель родился и вырос на Висимо-Шайтанском заводе, который, по его словам, "всегда стоял в голове платинового дела". О том, чего писатель сам не видел, он знал, что называется, из первых рук. Еще были живы бывшие демидовские крепостные, те, кто работал на платине с первых дней. Мамин-Сибиряк приводит такие свидетельства: "...помню - как на убой шли на платину... все в струну, все трясутся..." Или: "Што нынче! Шальба, а не работа. Бывало, народ на платину погонят, так бабы ревут-ревут..."

Архивные документы подтверждают все это. Стремясь за короткий сезон "от снега до снега" взять как можно больше, работать на россыпях заставляли непомерно, изо дня в день по 18 часов, с телесными наказаниями за нерадивость и обысками самыми унизительными (чтобы не утаил кто-нибудь самородок).

Высокий уровень добычи платины сохранялся год за годом, и не только из-за безмерной эксплуатации. Помогало и быстрое совершенствование техники.

В Европе и Африке почти все россыпи благородных металлов отработали еще в начале новой эры, и довольно совершенные приемы, которые придумали римляне, оказались, как уже говорилось выше, забытыми. В Южной Америке и в Азии промывку песков вели в ковшах, самым примитивным способом. Поэтому уральским горнякам пришлось изыскивать новые пути. Приспособления и приемы, ставшие привычными для коренных руд, на россыпях не могли обеспечить успеха. Самой трудоемкой операцией, определяющей темп отработки коренных руд, было дробление, и на промывку поступал равномерно измельченный материал. Промывальные устройства при этом работали с небольшой нагрузкой, и была возможность обеспечить очень тщательное отделение рудных зерен. На россыпях все было по-иному. Дробление почти отпало, на промывальный шлюз поступал материал, подготовленный самой природой,- причудливая и непостоянная смесь валунов, гальки, песка и глины. Извлечь из него полезные минералы, размер которых тоже изменчив - от самородков до пыли, задача трудная.

Брусницын и Мамышев первыми придумали удачные конструкции защитных решеток, устанавливаемых над головой промывального шлюза.

Работу вели так: на решетку засыпали руду, порциями примерно по 1 пуду, гребками разравнивали и, промывая сильной струей, очищали каждый камень от глины под надзором не менее двух начальников, и, убедившись, что самородков нет, "пустые" валуны и гальку отбрасывали, а "сумнительные" измельчали.

Мелкий материал, который сам проваливался сквозь защитную решетку на шлюз, промывали "тихой" струей одновременно истирая его щетками. Знали, что самым опасным похитителем платины и золота являются комочки глины, потому что облепленные ими драгоценные минералы утрачивают свою важнейшую особенность - тяжесть, и вода их уносит в отвалы. Чтобы не допустить этого, значительно увеличивали по сравнению с применявшимися для коренных руд длину шлюзов и число поперечных порогов, задерживающих тяжелые минералы. К "хвосту" шлюза пристраивали отстойники для сбора мельчайшей платины.