Рассказчик. Воспоминания барабанщика Nirvana и фронтмена Foo Fighters

Я вернулся домой и забрал сотню кассет, аккуратно уложенных в картонную коробку, которую загрузил в багажник, как если бы впервые привозил домой новорожденного из больницы. Неужели мое сердце осталось в Нью-Йорке, с Томом Петти? Или оно где-то в этой картонной коробке, полной новеньких кассет?

Я БЫЛ НА РАСПУТЬЕ.

Чувство, испытанное с Heartbreakers, было таким приятным, таким утешительным, таким необходимым в тот момент, но в глубине души я знал, что никогда не стану полноправным членом Heartbreakers. Их связывала десятилетняя история, и, какими бы милыми и гостеприимными они ни были, я навсегда останусь «тем парнем из Nirvana», чем определенно гордился, но вместе с этим званием шел очень тяжелый багаж.

Я любил музыку Тома и с удовольствием играл бы его песни каждый вечер, но… они не были моими. Мы еще раз поговорили по телефону, и Том рассказал, что их гастроли проходят с большим комфортом. У меня был бы собственный автобус, а расписание было бы очень расслабленным — не те изнурительные поездки в фургонах, к которым я привык. Все это звучало идеально. Слишком идеально. Мне было двадцать пять лет, и я все еще был голоден и не был готов расслабиться до такой степени, приняв эту гарантированную стабильность. У меня все еще была та подростковая энергия, тянущая к неизведанному, даже если временами это и пугало.

Поэтому я вежливо отказался и решил, что картонная коробка в кузове моего грузовика — мой ключ к новой жизни. Это определенно не давало никаких гарантий, но их никогда нет.

Yeah, I’m runnin’ down a dream
That never would come to me
Workin’ on a mystery
Goin’ wherever it leads
Runnin’down a dream

RIP Том Петти, 1950-2017

Милая Вирджиния

«Мне нужно уединение, так что… не меньше 400 акров», — уверенно сказал я.

«Ого! — потрясенно ответила мой агент по недвижимости Конни. — Хорошо! Что ж, я посмотрю, что могу сделать, и вернусь со списком как можно скорее!» Честно говоря, меня немного застало врасплох удивление в ее голосе. Мне это не казалось такой уж необоснованной просьбой, учитывая, что я искал дом для проживания, гостевой дом для группы и сарай, который можно превратить в студию звукозаписи, чтобы я мог уехать в закат, воплощая в жизнь мечту быть полностью самодостаточным в сонном городке Вирджинии.

Но я понятия не имел, какого размера акр.

После семи лет в Сиэтле моя жизнь наконец-то шла своим чередом. Я приехал туда совершенным чужаком, жил в нищете и эмоциональной изоляции, нашел себя в новой группе, которая стала самой известной в мире, после чего у меня вырвали землю из-под ног, и я начал все сначала. Это уже как целая жизнь. Но, как бы я ни любил Сиэтл и друзей, которых приобрел в нем за эти годы, мое сердце осталось в Вирджинии, которая навсегда будет моим домом. Мое детство прошло среди холмов и высоких дубов ее пригородов, и я никогда не верил, что буду жить в каком-то другом месте, как бы сильно ни хотел в детстве вырваться из ее скучного однообразия и предсказуемости. Я всегда думал, что закончу именно там, где начал.

Когда мы начали записывать второй альбом Foo Fighters The Colour and the Shape (и по сей день наш самый популярный альбом) осенью 1996 года в студии под названием Bear Creek рядом с Сиэтлом, я почувствовал, что мое время на Тихоокеанском Северо-Западе подходит к концу. Мало того, что там я всегда чувствовал себя гостем, просто еще одним посторонним в городе, яростно защищающим свои корни, так еще и мой первый брак в муках издавал предсмертный хрип, что не могло не отражаться на наших сеансах звукозаписи в глухом лесу. К тому же впереди ждали только самые темные зимние месяцы (это все темы, которые очевидно просматриваются в текстах песен с этого альбома). Огонь, который Сиэтл разжег в моем сердце, угасал, и, как бы ни раздувал тлеющие угли, я никогда не смог бы снова разжечь былые чувства. «Пора двигаться дальше, — подумал я. — Мне здесь больше не место».

Или как однажды сказал Пэт Смир: «Слишком много призраков».