Рассказчица историй

Как все мужчины, Келей обожал указывать на то, что и так очевидно.

— Труби: «Мы идем с миром».

Ихи не очень разбирался в атлантских морских сигналах. Но некоторые из его людей разбирались. А мои люди не зря точили с ними лясы и резались в кости.

— Какой-то странный ветер, — добавил Келей, пока наши гребцы входили в гавань. — Если будет гроза, то хорошо бы драка происходила на суше.

Он почему-то не сомневался, что драка будет.

А вот насчет погоды — это он был прав. Вдруг резко похолодало для этого времени суток. Хотя солнце светило необычайно ярко.

По мере приближения к причалу мы увидели еще кое-что. «Крылатая» была прочно прикована к причалу тяжелой цепью. Кажется, даже не бронзовой, а железной. У Менип-па, вечно жаловавшегося на нехватку металлов для своих поделок, сейчас бы разгорелись на нее глаза.

— Что я говорил… — процедил Келей сквозь зубы.

— Приготовьтесь к бою, — сказала я Мелайне, стоявшей у меня за спиной. — И просигнальте то же Хтонии.

С борта «Крылатой» спустили шлюпку, и Нерет с Киреной, а также двое гребцов съехали туда по канату.

Стало быть, они свободны в своих передвижениях. И все же, почему они так торопятся?

— Жулье, ворье и трусы! — завопил Нерет, едва его втянули на «Змею».

Причем, очевидно, он имел в виду не команду флагмана.

— А что у тебя украли? — ехидно осведомился Келей. Следом за Неретом через борт перевалилась Кирена. Когда она хотела, то вид имела чрезвычайно неуклюжий. Просто напрашивалась на обман.

Она отсалютовала мне. Келей и тут влез вперед.

— Переговоры были?

— Смотря что считать переговорами, — ответила она.

Я оглядела ее. Когда она вела себя эдак лениво-добродушно, значит, дело неважно. Может, даже хуже, чем я ожидала.

— С одной стороны, на нас не напали, не разоружили и подсылают к нам различных чинов. С другой — царя мы не видели, в город нас не впустили и держат здесь неотлучно, как приманку для вас.

— А наша приманка? Освобождение пленных?

— Приманка оказалась еще та! — Нерет сплюнул за борт. — Ее приняли, разжевали и проглотили. Они высадились в первый же день… А что было потом, мы узнали от того чина, который к нам приходит. Звать Непери, говорит через губу, и башка гладкая, как задница.

— Видишь ли, наш приятель Аглибол снова занял место в царской гвардии, — объяснила Кирена.

— Он здесь всем в уши надул, какой он храбрец, — опять вмешался Нерет, — и как он отважно бежал из варварского плена, уложив кучу злобных врагов…

— И тут совершенно не ко времени возвращается Ихи, — продолжала Кирена, — не потеряв ни одного человека, и начинает расписывать, какие мы хорошие и благородные. Разумеется, собирается суд скорый и несправедливый, и на следующее утро Аглибол обвиняет Ихи в измене, взяточничестве и трусости и уж не помню в чем…

— А солдаты?

— Ну, солдаты… Они же низкорожденные. Кто с ними будет разбираться? Солдат — в рабство, без суда. Судят одного Ихи.

— Каков приговор?

— Мы еще не знаем. Но ясно, что защищать его никто не будет. Нам, правда, сказали, что сестра его, жрица, пытается ему помочь, но женщин здесь никто не слушает.

— Когда вам это сказали?

— Вчера.

— Так… — Я обвела всех взглядом. — Высаживаемся на берег.

— Безнадежно, — сказал Нерет. — Ты знаешь, как она вчера лаялась с этой сворой?

— Было дело, — неохотно подтвердила Кирена. — Уж очень мерзко! И этот Непери выставляет свое превосходство. Мы, значит, грязные дикари, мразь болотная, змеепоклонники — а они великие и светлые, истинные сыны Солнца. Так я им и сказала: «Змея поглотит Солнце!»

— Высаживаемся на берег, — повторила я.

Да, такого я еще не видела. Я, конечно, догадывалась — по рассказам Ихи, по папирусам коменданта. Но догадываться — это одно, а увидеть…

Ни разу не видела вымощенной пристани. То есть я не так уж много к тому времени пристаней и повидала, но предполагала, что мощеных еще меньше. Если вообще есть. А эта была вымощена не булыжниками, а плитами, такими гладкими и ладно пригнанными друг к дружке, что это напоминало мне даже не двор крепости, а пол в каком-нибудь царском дворце. Убей меня Богиня! Да во фракийском Эноссе пол во дворце был гораздо хуже. С выложенной плитами пристани уходили вниз каменные молы-волнорезы, подобных которым я также еще не видала. Общим числом одиннадцать.

Величественное зрелище, особенно по сравнению с жалким состоянием флота. А пристань — или ее лучше назвать площадью? — тянулась до самых городских стен.

А стены! Сложенные из мощных каменных блоков, они превосходили «божественные» стены Трои, и на фоне небесной синевы казались ослепительно белыми.

Против нас возвышались могучие ворота. Они были покрыты сплошной каменной резьбой, довольно плохо сохранившейся.

Я уже привыкла по найденным рисункам к манере атлантов изображать предметы (совершенно отличной от фракийской и критской) и смутно разбирала среди этой резьбы очертания человека в пышной одежде, сидящего на троне, солнечных дисков и плывущих по волнам кораблей.