Расскажи мне о своей катастрофе

Прошла в гостиную. Даня стоял у окна и смотрел в него. Его руки были в карманах, спина напряжена, отец сидел в кресле и приобнимал маму. Максим отпивал янтарную жидкость. Виски? Алиса стояла рядом с Даниилом и что-то ему говорила. На кофейном столике стояла еще пара стаканов под виски: где-то уже отпитые, где-то не начатые. На диване сидел Олег. Он что-то печатал на ноутбуке и хмурился. А где Ксюша? Все были в сборе, кроме нее, и все настолько напряженные, что мне прям реально стало так страшно, что захотелось убежать от сюда, вернуться через какое-нибудь время, понять, что все мне это просто показалось. Но нет. Решила подать голос и объявить о своем присутствии. Мне сейчас даже было пофиг на их реакцию, я боялась услышать, что же тут произошло, раз все такие хмурые, напряженные, заведенные.

– А чай-то у вас тут совсем крепкий, как я посмотрю, – я даже не обратила внимания на их ошарашенные лица от моего появления. – Мама, с каких пор ты стала мне недоговаривать? И что вообще все это значит?

– Даря? – Алиса, кажется, первая отошла от шока. – Что ты тут делаешь?

– Я на чай пришла, разве не видно. Сразу и пришла, как почувствовала, что мама меня динамит по телефону, – я вопросительно посмотрела на маму.

Мама быстро отмерла от шока и, выскочив из папиных объятий, крепко меня обняла. Мамины объятия меня всегда успокаивали и придавали уверенности. Но не в этот раз. Я внимательно смотрела в мамины глаза, которые заволокла печаль и грусть, а, может, тревога. Не знаю, но там точно не было видно спокойствия.

Олег быстро отложил свой ноутбук на поверхность дивана и встал вслед за мамой. Я кивнула ему и улыбнулась. Он тяжело вздохнул, рукой провел по коротким волосам на голове.

– Дарина, почему не сказала, что приедешь? – Олег сгреб меня в крепкие объятия после мамы. Но быстро отпустил. Неуместно было при всех стоять и обниматься, хоть обоим и хотелось. Я чувствовала это. Но мы и официально никому не сообщили о наших зарождающихся отношениях. – И вообще, когда ты приехала?

– Сегодня. Что случилось? А где Ксюша? – я присела на край дивана. Даня отошел от окна и сел в кресло. Руки сцепил в замок и уперся в них подбородком. Мне показалось, что брат постарел лет на десять.

– На Ксюшу напали. Хорошо припугнули. Да так, что она теперь лежит на сохранении, – прошептал Даня.

– А дети? С ними все хорошо? – я обвела всех присутствующих взглядом. Алиса кивнула. – Как сейчас Ксюша?

– Сейчас состояние стабильное, ее еще неделю точно подержат в больнице, врачи хотят понаблюдать за состоянием, – Алиса сделала глоток воды. – Она была в магазине, когда просили передать послание. Сильно припугнули.

– Как припугнули? – тихо прошептала я, глядя на Даню. Я боялась услышать ответ. Ведь я помню, как меня ударили в тот раз, хорошо, что соседи вовремя остановили того мерзавца, которого отправили передать сообщение через меня моему брату и Максу.

– Её не били, если ты об этом, – папа грозно пробормотал. – Зажали, мерзавцы, в магазине и стали угрожать, показывая фотографии, на которых показаны все ужасы того, что они могут с нами сделать. Потом отпустили, но ей плохо стало. Люди скорую вызвали и потом уже до нас дозвонились.

– Какой ужас. Мне жаль, Даня. Мне очень жаль, – я крепко сжала плечо брата. – Столько времени уже идет эта вражда, прессинг? Когда все закончится? Когда? – шептала я.

– Мы решили, что пора разделиться. Хотим сами поймать их в ловушку, – я первый раз в жизни слышала в голосе Дани столько ледяных ноток. – Отец и мама уедут в Европу, Ксюшу и Алису разделим и отправим в те места, где их не найдут. Мы будем тут вести дела и борьбу.

– Даня, а как же дети? Где в твоем плане будут находиться дети? – я обеспокоенно спросила.

– А дети будут в третьем месте. С ними будет Олег.

– Олег? – я вопросительно посмотрела на него, потом на брата, на отца, Макса. – Ты ведь работаешь. С кем будут дети в это время?

– Вот и я о том же говорю, что нельзя детей оставлять с охранниками на целый день. Дети и так будут в шоке, а тут еще чужие дяди. Да кто даст гарантию, что охранника никто не подкупил, и что он сам не сдаст детей тем, кто этого и ждет для мер воздействия на вас,– голос мамы дрожал от волнения. – Как я буду с отцом чувствовать себя в этой Европе, зная, что у вас тут какой-то кошмар. Как? А теперь еще и Дарина приехала.

Я вопросительно посмотрела на маму. Что она такое несет? Ну, в смысле, конкретно про меня. С остальным я была согласна.

– Мама!

– Что «мама»!? – голос на надрыве. – Что «мама»?! Да, я не переживу, если… – мама заплакала. Уткнулась в папино плечо и горячо, с надрывом заплакала.

Папа крепко ее обнял, покачивая, стал успокаивать. Я понимала ее очень хорошо. Я знала, что значат для нее эти слезы. Она не плакала с того самого пожара вот так, с надрывом, будто все, что она еще не сказала, высказывает именно так. Солеными ручьями и сбившимся дыханием. Я понимала ее, ее переживания, страхи. Потому что они и у меня остались, и глупо сейчас всем говорить: «А я ведь предупреждала!» – боюсь, боюсь…Я больше не хочу такого переживать…Не хочу.