Расскажите вашим детям

У Коэна нет стилистической извращенности Ардженто или трансгрессивного пафоса Кроненберга. Используя ограниченные финансовые возможности, он все же довольно изобретательно подходил к съемкам и делал ставку на психологизм и саспенс. В «Оно живое» зритель очень долго не может увидеть монстра: вместо этого ему даются только намеки на образ чудовища. Эта скрытность подпитывает воображение аудитории, чтобы та сама могла додумать фигуру убийцы. Хотя на протяжении фильма происходит много убийств, картина смотрится скорее как детектив, главная загадка которого – когда же, наконец, чудовище явится заждавшейся аудитории. Вот почему кино можно также описать как триллер и даже социальную драму. Главным образом действие фокусируется на отце, переживающем из-за сложившейся ситуации даже больше матери монстра. При этом, показывая сложное психологическое состояние героев, Ларри Коэн оставляет место для горькой иронии.

Отец монстра переживает, что его имя навсегда останется связанным со случившимся. Дело в том, что герой является пиар-агентом, и его начальник даже шутит, что тому понадобится специалист в сфере паблисити, чтобы справиться с репортерами. В одной из сцен, размышляя о том, как же мутант мог появиться на свет, отец говорит, что раньше никогда не задумывался о том, что Франкенштейн – имя ученого, создавшего чудовище, и что он только теперь осознает единство создателя и его монструозного творения. Снова ирония Ларри Коэна. «Зачем же читать такую второсортную литературу?» – озадачивается участник диалога. Впрочем, во многом это самоирония – невольно возникает вопрос: зачем зрителям смотреть такие второсортные фильмы?

В творчестве Коэна много тем, присущих культовому кино, – трансгрессия, уродство, противостояние нормального/другого, комментарии на злобу дня, переданные через жанр. Возможно, Ларри Коэна меньше чтят, чем других мастеров ужасов 1970-х, потому что его фильмы не такие жестокие и шокирующие, как творчество Кроненберга, Крейвена, Хупера и т. д. Но только внешне. Фильм отражал страхи в американском обществе того времени, которые были связаны с деторождением и абортами. Робин Вуд считает этот фильм метафорой кризиса американской семьи и одним из самых мощных высказываний против доминирующей идеологии – когда другой угрожает нормальному [Wood, 2003, р. 85–101].

Если «Ребенок Розмари» Романа Поланского был связан со страхами беременной женщины, будущей матери, то «Оно живое» связано со страхами отца. Метафора Коэна была буквальной: дети – это монстры. Некоторые могли углядеть в фильме апологию абортов – в тот момент больная тема для американского общества, в котором аборты только-только были разрешены [Скал, 2009, с. 235–249; о фильме «Оно живое»: с. 244]. На протяжении действия главные герои рассуждают, стоит ли им оставить родившегося монстра или нет. Один из персонажей фильма говорит: «От детей одни проблемы. Хорошо живется тем, у кого их нет». Фильм, разумеется, нашел поддержку у тех, кто придерживался идеологии, известной сегодня как «child free». Трансгрессия «Оно живое» была не графической, а идеологической – выступать за убийство детей куда большая провокация, нежели унижать женщин.

Эммануэль

EMMANUELLE

ФРАНЦИЯ, 1974 – 105 МИН.

ЖЮСТ ЖЭКИН

Режиссер:

Жюст Жэкин

Продюсер:

Ив Руссе-Руар

Сценарий:

Жан-Луи Ришар, Эмманюэль Арсан

Операторская работа:

Ричард Судзуки

Монтаж:

Клодин Буше

Музыка:

Пьер Башле

Главные роли:

Сильвия Кристель, Ален Кюни, Марика Грин, Даниэль Сарки, Жанна Коллетен, Кристин Буассон

Эротический фильм «Эммануэль», звездой которого стала актриса Сильвия Кристель, и сегодня известен по всему миру В центре сюжета скучающая супруга работника дипломатического корпуса, которая решает начать экспериментировать со своей сексуальностью. Опытный наставник соглашается всему ее обучить, и Эммануэль погружается в пучины страстной любви. Фильм оказался настолько успешным, что получил несколько продолжений и подражаний. В отечественных периодических изданиях начала 1990-х, посвященных кино и не только кино, картина «Эммануэль» была одной из главных тем. Чаще всего писали о том, как Сильвия Кристель оказалась «у образа в плену», что актриса так никогда и не смогла найти для себя более запоминающуюся роль. Кристель действительно и сегодня не воспринимается зрителями иначе, как «та самая» Эммануэль.