Рассказики

Совершенно ошарашенный таким заявлением и напором, Михаил Маркович отошёл в сторонку и стал рассуждать. Логика никогда не подводила его, но было понятно, что сегодня не её, логики, день. «Во-первых, не пальцем деланные, не «абритура», а «аббревиатура», а во-вторых, какая к чёрту аббревиатура имени себя? Аббревиатура – «В.Т.», вот это – аббревиатура! А это что? Чушь собачья, да ещё и кроме собачьего, зоной воняет. Так, ладно, проехали. Надо сначала. И так: «Вер» – это Вера, это понятно, «Ту» – также понятно, Турилина. Но что делать с «Хай»? Совсем непонятно».

– Галочка-радость, – вырос Малевич возле кассирши, – я, почти, разгадал вашу абритуру, но вот «хай» меня несколько озадачил. Помогите и пятьдесят процентов от стоимости завтрака ваши!

– Да я и сама не очень поняла, – хохотнула пончик-Галочка, – Верка чего-то объясняла, но я ничего не поняла. Да вон, она сама выходит, у неё и спрашивайте, господин Малевич, да?

Малевич оторвал взгляд от Галочки и увидел, как на раздачу вышла ОНА. Михаил Маркович опять громко икнул, что было весьма странно: Михаил Маркович икал только в исключительных случаях, а сегодня с ним уже дважды это произошло.

– Барышня Вера, – Михаил Маркович подкравшись к раздаче, поднял на рыжеволосое и зеленоглазое, Богом точёное диво свои хитро-обольстительные глазки, – если вас не затруднит и не отнимет у вас много вашего драгоценного времени, объясните мне, будьте любезны, что означает окончание «хай» в изысканном названии вашего великолепнейшего кафе?

Вера Турилина в изумление уставилась на Михаила Марковича, затем перевела взгляд на Галочку и сексуальным пьеховским контральто изрекла:

– Галя! Что это?

– Да это же Малевич!

– То, что это москвич, я поняла по его развязанным речам, но что оно желает?

– Вас, барышня Вера. Шучу, шучу – поспешил поправиться Малевич, увидев округляющиеся глаза Веры Турилиной. – Хотелось бы услышать расшифровочку окончания «хай» в загадочном названии вашего vip-кафе.

– Что вы, что вы, господин Малевич, кажется так? – Малевич кивнул, а Вера Турилина кокетливо улыбнувшись, продолжила, – ещё далековато до Vip, нам ещё работать, работать и работать, как говаривал Ленин.

– Ленин взывал к учению, – Малевич сосредоточил взгляд, – разве я не прав?

– А для нашего коллектива работа и учение – это одно целое. Мы говорим работа, подразумеваем – учение, мы говорим учение, подразумеваем – работа. Вы с этим не согласны, господин Малевич или как?

Михаил Маркович, несколько обескураженный, поставил на поднос стакан со сметаной, цинично оглядел салаты, непонятно чем деланные, только не пальцами, внимательно осмотрел персики и виноград, подумав при этом, что с vip он, пожалуй, погорячился, что до vip им, пожалуй, как до Марса, кажется рядом, а ручёнки-то коротки. Из состояния релаксации вывел его пьеховский голос, будто прилетевший всё с того же Марса:

– Господин Малевич! А вы бывали когда-нибудь в Западных цивилизациях или только на нашу провинцию у вас, и хватает денежных знаков?

– А? Что? Ах-да, бывал-бывал, приходилось…

– А где? Если, конечно, это не военная тайна.

– В Париже был, в Вене, в.… А к чему вы спрашиваете, барышня Вера?

– А к тому, что если вы, господин Малевич, встречались там с кем-то, так сказать, в неофициальной обстановке, – здесь Вера Турилина мечтательно закатила глазки, и Михаил Маркович моментально уловил Верину мечтательность, – то и обращались к вам соответственно. Как?

– Как-как! В Париже и Брюсселе – «сова, Мишель!», а так, мимоходом, в остальной Европе?… – Малевич просиял, и улыбкой своей пронзил сердце Верочки, – милая

барышня, вы хотите сказать, что на вашей вывеске красуется «Вера Турилина Привет», правда, в несколько сжатом и извращенном, я бы сказал, варианте?!

– А вы догадливый, господин Мишель.

– Да и вы прекрасны в своей грациозности и проницательности!

В образовавшейся паузе, Михаил Маркович позволил произвести Вере оценку своей персоны. Вера Турилина поняла своим женским чутьём, что ей предоставляется право оценки стоящего перед ней господина, а не товарища, и воспользовалась моментом сполна. Она не бросалась на «членов» и «председателей», её от них тошнило изначально: от их тупой напыщенности, дутой важности, а в итоге, абсолютной никчёмности и ненужности. Вера Турилина, ещё в разговоре, оценила «американскую» улыбку, порфюм, укладку седой копны и взгляд, отпускаемый на салаты и фрукты. Перед Верой стоял не «член», а «серый кардинал», обладающий реальной властью и реальными деньгами. Может быть, за ним и охотились различные органы нашей державы, но всё поведение его, естественное и нехамское, говорило о том, что «остались ни с чем егеря».

– Барышня Вера, – понизив голос, запустился в лёгкий манёвр Михаил Маркович, – не будет ли с моей стороны чрезмерно самонадеянным пригласить вас на ужин? Вы можете выбирать любую ресторацию…

– А затем???