Рассказы

Так и оказалось. Большого магазина не могло быть в стесненном месте. Оказался магазинчик, в котором под разными углами были прислонены или лежали на прилавке несколько пар лыж. За прилавком был мужчина лет тридцати двух, ростом в сто восемьдесят сантиметров, правильных, чуть тяжеловатых пропорций, таких, что кажется, будто его рост и вес вот так, с одного взгляда, можно оценить с точностью до одного сантиметра и одного килограмма. Ничего особенного во внешности: лоб, глаза, уши, волосы светлые, но в светлом намешано довольно много темного цвета, чуть вьющиеся, коротко остриженные, но раз видно, что вьющиеся, значит, не совсем уж короткие. Лицо у него было заинтересованное в покупателе (значит, магазин его), но выражение его ясно указывало, что если забредший гость повернется и уйдет, то трагедии в этом не будет. Было в магазине и еще одно лицо, но было намеком, боком, даже о поле его нельзя было сказать уверенно. Наверное, женского пола.

Из всех лыж, какие были в магазине, молодой человек предложил самые странные. Они были короткие, меньше человеческого роста, сзади нормальной ширины, но необыкновенно расширяющиеся спереди, и красного цвета, впрочем, не крикливого. Герой почему-то сразу согласился купить их, и тогда владелец магазина предложил ему еще и лыжный костюм: ярко-красные шаровары, сужающиеся книзу, и очень свободный синий балахон. И это было куплено, потому что настроение героя было нетерпеливое, ему непременно нужно было закончить дело. Он его и закончил и вышел из магазина, провожаемый одобрительным взглядом светло-темно-кудрявого.

Отойдя от магазина, герой бросил лыжи на снег, очень искусственный и сухой на такой жаре, и тут только заметил, что крепление — совсем примитивное — только для самого носка обуви, пятку вообще ничего не держит. Когда в ложбинки резиновой накладки набьется снег, пятка начнет скользить, и чудовищно широкие носы лыж будут наезжать друг на друга, понял он, но все равно, — дело казалось ему сделанным.

Свою одежду, сняв, он повесил на голый сук дерева и стал примеривать лыжный костюм. Шаровары оказались длинны. Если натянуть их повыше, то — ничего, но этого он терпеть не мог и сдвинул резинку шаровар на бедра. Зад тут же отвис. Влез в балахон. Балахон и есть балахон. Он оглянулся, не следят ли продавец и его тень за ним, но в магазине не было окон, и дверь была закрыта. Пойти и вернуть всю эту дрянь? Потребовать назад деньги? Нет, он не в состоянии этого сделать, не в состоянии будет выдержать взгляд продавца, спрашивающий, зачем же он тогда покупал все это? Разве он не видел, что именно покупает? Конечно, видел. Еще небось материализуется эта замеченная им в магазине тень бока продавца, определится ее женский пол, и она тоже встанет рядом с хозяином и станет пялиться на балахон, шаровары и лыжи, будто видит их в первый раз.

Герой отер пот со лба. Было действительно очень жарко. Он свернул лыжный костюм в красно-синий ком. Нести одновременно и этот ком, и лыжи в двух руках показалось ему покушением на его достоинство. И то, и другое он зажал под мышкой левой руки. Хорошо еще, что он не купил лыжные палки. Когда несешь под мышкой лыжи, они держатся вместе, если же нести так и палки, и лыжи, то четыре длинных предмета непременно разъедутся враскорячку, и от этого человеку можно сойти с ума.

Он пошел по сухому, но плотному снегу. Ничего не поделаешь, такой сегодня выдался день. Когда нападает нетерпение, нужно сделать то, что задумано, непременно сделать, как бы нелеп ни был результат. А завтра, вполне возможно, выдастся совершенно иной день, и все пойдет по-другому.

ЙОГУРТ

Жил-был старый идиот. У него была квартирка. Когда человек в его возрасте регулярно выходит выбросить мусор в полиэтиленовых пакетах, да еще старается, чтобы соседи хотя бы краем глаза заметили, как тщательно завязаны ручки мягких пакетов, значит, у него все в порядке. Он не отвечал агрессией на мелкие удары судьбы. Его, пожалуй, любили. При любой встрече со знакомыми и соседями на лице его появлялась улыбка, в обмен на которую ему была гарантирована вытащенная из кармана мелочь души: «Как дела? Хорошо. Как здоровье? Спасибо». Он никогда не против был замедлить ход (получить добавку), но никогда сам не навязывал разговора, чтоб не прослыть назойливым стариканом. Так и говорили о нем: «Какой симпатичный, неназойливый старичок!» Сильные духом, поздоровавшись с ним, притворно крякали и шли дальше, чтобы не задеть старика фальшивым вниманием, чувствительные — приостанавливались и говорили: «Ну и жара сегодня!»

«Да, да!» — отвечал старик, лучезарно улыбаясь, и великодушный собеседник уходил в отличном расположении духа.

Сняв сто шекелей в банкомате, он зашел в магазин, купил клубничный йогурт и плетеную халу с приклеенным к ней по замыслу булочника маком. Сел на скамейку, отложив в сторону синий пакет с покупками. Маленькая Ирис выгуливала черного пса. Пес принюхался к пакету, и старик погладил его.

— Вы тоже любите собак? — спросила Ирис.

— Да, да, — ответил старик весело.