Рассказы

С великой тщательностью исследуя трещину в углу, дед Хоботька нечаянно коснулся стены плечом и, к неописуемому ужасу своему, услышал вдруг, что где-то под крышей в разных местах громко затрещало, заскрипело, застонало. На глазах у оторопевшего деда стена чуточку отошла, затем просвет увеличился, в сарай хлынул солнечный свет, в трещину он увидел небо и траву — и пошла-пошла валиться стена от угла к углу, выгибаясь и распрямляя «пузо».

— Тикайте! — крикнул дед телятницам, чистившим сарай, и бросился с небывалой прытью вон: спасать спавшего под стеной заведующего фермой.

Поздно! Дед — на порог, а правый край стены уже лег, прикрыв Платона Перетятько. И тотчас упала вся стена, от угла до угла, охнув, ухнув и подняв тучу кизячной трухи и мусора…

…— Вытащили мы его, бедолагу, — рассказывал после дед Хоботька, — а он бледный и молчит. Помяло малость. Мы его водой, а он говорит: «Ты, Хоботька, стену толкнул, на мою жизнь покушался». Вот ты дело какое!.. То говорил — на авторитет мой покушаешься, теперь — на жизнь… Бригадир сказал мне: «Командуй пока», а указаний никаких не дал. А мы замес готовим, саман делать будем… А Перетятько что? Перетятько отлежится, мужик он крепкий. Да и наука будет впредь: не спи под пузатой стеной…

Необыкновенная охота

Заночевал я как-то на дальнем степном таборе. Не хотелось домой: устал за день, и вечер был такой хороший! Да и не представлял я себе лучшего отдыха, чем сон под звездным небом на копне душистого сена. Со мной остались учетчик полеводческой бригады Григорий Данилович Григораш, заядлый охотник на хомяков, и новый зоотехник бригады Иван Пантелеевич Алексеенко, тонкий знаток природы и страстный любитель всего необычайного. С вечера начались охотничьи разговоры да так и затянулись далеко за полночь. Рассказы были один интересней другого. Когда охотничья тема, казалось, уже иссякла, Иван Пантелеевич проговорил:

— Эту историю я уже рассказывал одним серьезным людям. И что бы вы думали? Они посмеялись, приняв ее за небылицу.

Иван Пантелеевич нервно закурил, и мы почувствовали, как велика его обида на тех, кто усомнился в правдивости рассказанной им истории.

— Я сам охотник и очень уважаю деда Хоботьку за его сообразительность и сметку, — продолжал он, жадно затягиваясь пахучим папиросным дымом. — Вы можете думать все, что вам угодно, но, если хотите слушать, пожалуйста, воздержитесь от реплик.

Григораш и я молча приняли его условие и удобнее расположились на копне, заинтересованные длинным вступлением Ивана Пантелеевича.

— То, что я увидел случайно, — начал он, — было настолько удивительно, что я отказался верить своим глазам. Дед Хоботька ставил в пруду капканы! Где вы видели подобное?!

…Я шел пешком на дальнюю МТФ и, когда увидел эту чудасию, побежал что было силы к пруду.

Увлеченный странным занятием, дед Хоботька вздрогнул от моего «Здорово дневали», капкан щелкнул и ударил его по пальцам. Дед разгневался.

— Ах, чтоб тебя! — вскричал он. — Что же ты, суконный сын, мозоль тебе на ногу, людей пугаешь?

Дед замешкался, видно, раздумывал, продолжать ли при мне. Потом он взвел капкан и осторожно опустил на дно. На язычке капкана извивался толстый жирный червяк, привязанный ниткой. Хоботька вогнал в грунт колышек и замаскировал в иле проволоку, соединившую колышек с капканом. После всех этих действий он воткнул у колышка камышинку с метелкой и что-то бросил в воду из кармана.

Синий пруд, сухие полынные косогоры, освещенные неярким осенним солнцем, и в пруду дед Хоботька с капканом в руках — все выглядело крайне необычно и загадочно, будто я попал за тридевять земель, в страну, где живут одни чудаки. Я подумал было, что лукавый охотник, заметив меня издали, решил просто подурачить, ставя капканы в пруду.

И, потеряв всякую надежду разобраться в происходящем, я закурил, надеясь, что папироса поможет мне осмыслить манипуляции деда Хоботьки. Он же в это время, сердито косясь в мою сторону, взял на берегу последний капкан, колышек, камышинку и пошел в воду. Я посчитал камышинки. Их было пятнадцать. Пятнадцать капканов в пруду!

Окончив работу, дед Хоботька надел телогрейку и подошел ко мне.

Я предложил ему папиросу.

— Куда шел? — спросил дед.

— На МТФ.

— Не спешишь?

— Нет-нет! — ответил я.

— Тогда пойдем в лесополосу, — предложил он.

Мы укрылись среди деревьев и кустов так, чтобы пруд был на виду.

— Холодная вода? — спросил я, желая завязать разговор.

Дед Хоботька язвительно хмыкнул и ответил, игриво поводя подстриженными бровями:

— Как кипяток.

Тогда, считая, что настало время начать расспросы, я проговорил неуверенно:

— Ну, крупные карпы попадаются в капкан?

Дед только улыбнулся.

— Зачем же тогда ставил капканы в пруду? — спрашиваю его напрямик.

— Подождешь — увидишь, — ответил он сдержанно.

Я перебрал в памяти все известные, даже самые фантастические способы охоты деда Хоботьки на зверей, птиц и рыб, но к этому случаю ни один из них не подходил.