Рассказы

— Неужели? Это странно. И тем не менее вы купили у нас более года тому назад всемирно известный аппарат Храп-Шип, идеально заглушающий самое грубое храпение.

— Вы правы, мисс, теперь я вспомнил. Я продал его.

— Как продали? Но вы ведь не уплатили последнего взноса. Джек поглядывал на юную посланницу бизнеса. Она была похожа на пасхальное яйцо, красиво раскрашенное снаружи, но внутри чересчур крутое.

— Да, да. Я его продал, — с тихим вздохом промолвил Джек. — Никто больше не отпускает мне в долг еды… Вот я и продал Храп-Шип. К тому же мне ни разу не пришлось воспользоваться вашим глушителем. Я, видите ли, никогда не храплю.

Очаровательная представительница фирмы записала что-то в свой блокнот и сказала бесчувственным голосом:

— Мистер Гаррисон, вы совершили серьезное преступление. Вы продали аппарат, являющийся пока что собственностью нашей компании. Мы заявим в полицию. Так или иначе вам придется ответить за грубый обман. Выбирайте сами…

— Я выбираю электрический стул! — перебил ее Джек, просияв счастливой улыбкой.

Женщина бросила на молодого героя очаровательно наивный взгляд и вдруг спросила:

— Кстати, о стуле. Это кресло принадлежит вам?

— Да, — ответил Джек. — Я получил его к свадьбе в подарок от друзей. Другого имущества у меня нет.

Женщина внимательно осмотрела изящное новое кресло с модной обивкой и сказала:

— Мы реквизируем его взамен принадлежащего нам прибора. Будьте любезны, возьмите кресло и следуйте за мной. Если вздумаете возражать, я позову полицию.

— Телефон выключен за неуплату…

— Это неважно. Я могу крикнуть в окно.

— Не стоит. Я пойду с вами.

Джек понес кресло, но едва лишь они вышли на лестницу, как двое неизвестных преградили им дорогу.

— Куда вы тащите это кресло? — строго спросил мрачный субъект, которого Джек видел как-то в церкви во время благотворительной распродажи, там он ходил с кружкой, собирая пожертвования.

— В Национальный институт по борьбе с шумом.

— Ясно. Отдайте кресло. Оно было куплено в рассрочку в мебельном магазине Диттлер и Сын, но сделан лишь первый взнос. По истечении срока мы кресло забираем.

— Но мне его подарили на свадьбу, — пытался было объяснить Джек.

— Это не меняет дела, — отвечал неумолимый посланец мебельной фирмы.

— Я первая реквизировала это кресло, — вмешалась хорошенькая представительница Храп-Шипа.

Положение осложнялось. С торжествующей улыбкой Джек следил за разгорающимся конфликтом. Вдруг, улучив момент, он выскочил на улицу и удачно затерялся в непрерывном людском потоке. Со всех сторон, полыхая разноцветным электрическим пламенем, неслись на него убедительные приметы высокого жизненного уровня: колоссальные фейерверки рекламы, предлагающей всевозможные товары в кредит и в рассрочку, без наличных денег. Люди теряли с годами зубы и волосы, теряли чувство меры и спокойный сон, но никогда не теряли прекрасных иллюзий.

И тут Джек впервые покривил душой и нарушил закон. Воспользовавшись чужим именем, он купил в кредит в какой-то скобяной лавочке железный ломик-гвоздодер. Так как газ в его квартире был выключен за неуплату, Джек вломился на кухню к соседям и там открыл газовый кран.

Дальние родственники похоронили Джека Гаррисона в рассрочку и поставили на его могиле камень, купленный в рассрочку, на котором была высечена красивая мемориальная надпись:

Он умер молодым и счастливым,
оставив в память о себе
сотни неоплаченных счетов

Серьезное дело

Когда человек карается сосредоточиться на чем-нибудь, он как бы отгораживается от всего окружающего. Надеюсь; мне не понадобится в подтверждение сказанного приводить сложные доводы психологов, ознакомление с которыми потребовало бы не менее двух дней спокойного, сосредоточенного труда. Скажу только, что, если, к примеру, зубной врач не сосредоточит все свое внимание на определенной точке зуба, он рискует разворотить пациенту полщеки.

Я только-только было отгородился от окружающего и сосредоточился на творческой задаче, как вдруг у входной двери раздался отчаянный звонок. Если бы я лишь недавно достиг совершеннолетия и вышел из-под опеки, я бы, вероятно, столь же резко и впечатляюще выругался, поскольку такой сильный и неприятный внешний раздражитель, наверное, показался бы мне возмутительным. Но так как я уже немало пожил и повидал на этом свете и по возрасту сам гожусь в опекуны, то я отнесся к звонку с мудрым спокойствием. Ведь он вполне мог означать и нечто приятное: денежный перевод, поздравительную телеграмму — да мало ли что.

Итак, я прервал мой драгоценный творческий процесс и пошел отворять дверь. На лестничной площадке стояли два маленьких богатыря, молочные зубы которых привыкли вести ежедневную борьбу с мороженым и конфетами. Один богатырь был ростом с мой зонтик, другой чуть поменьше.

— Дяденька, есть у вас ненужная бумага? — бодро спросил тот, что с зонтик ростом.

— Нет, кажется, нет…

— Совсем ничего?

— Надо посмотреть. Заходите! Ребята, не робея, вошли в мой кабинет.

— Как тебя зовут? — спросил я старшего.

— Меня зовут Илкка.