Рассказы

— К черту все! Пусть уезжают сейчас же, сию минуту! Убирайся и ты! А я не уеду. Я здесь родился! Тут все мои предки похоронены! И предки моих предков! И так до бесконечности. Никто не сможет выгнать меня отсюда. Никто! Я им всем ребра переломаю! Пусть только сунутся!

Он повернулся на другой бок и сердито замолчал. Остыв, заговорил тихим голосом: — Мой отец, умирая, сказал: «Не покидай этот берег и это море. Мы рыбаки, а не чарва-кочевники, и твои дети тоже должны стать рыбаками-охотниками». Поэтому я сына беру в море. И маленького буду учить рыбачить, пусть только подрастет немного… А Бабаджан уже не боится моря, он смеется, когда внезапно накатывают волны. И еще он знает, что дед ему завещал это море, этот берег. Если мы оставим наш берег, то нигде у нас не будет своего берега. Нигде! И никогда! Мы станем бродягами… Ты хочешь, чтобы мы стали бродягами? Сейчас я человек. Я человек, пока у меня есть свой берег! Пусть не богатый, знойный, но свой… И здесь мне хорошо. Пусть все уходят, а я останусь.

Он услышал — почувствовал, что жена плачет, повернулся к ней и, притянув к себе, шершавыми ладонями вытер ее мокрые щеки.

— Ох, не к добру все это, Аннамерет! Не к добру!.. И прошлой ночью ты мог не вернуться… И каждый раз так.

— Но я вернулся, как всегда. И каждый раз будет так.

Он снова с силой сжал ее в объятиях. Губы ее коснулись его плеча. Во рту остался соленый вкус моря…

2. ЛЕГЕНДА ОБ АЙПИ

Островок с незапамятных времен раскачивался над морем. Волны, большие и малые, разбивались о его острый нос и разлетались брызгами, шипя и пенясь. А он плыл, как заблудший корабль, все стремился куда-то…

«Носовой частью» этого «корабля» была сопка Айпи. Она-то и дала название островку.

Рыбаки не любили это место, похожее на груды холодных камней, пугала безжизненность и еще — овеянная неясным страхом легенда, связанная с сопкой.

Однако Аннамерет, скрываясь от инспекторов рыбнадзора, часто пользовался островком.

Вот и сейчас он уже довольно долго сидел в укрытии. Так долго, что скучно стало. Когда наконец уплыл преследовавший его катер, Аннамерет пошел к сопке Айпи и стал разглядывать морское дно. Вода сегодня была тихая, и дно хорошо просматривалось. Но вдруг там, где по преданию лежали заморские бусы Айпи, что-то на мгновение ослепительно блеснуло… Рыбак вздрогнул, ибо предание обещало несчастье каждому, кому доведется увидеть их…

…Лет так двести-триста назад, рассказывают старики, появились в этих местах незнакомые люди с дальних берегов. Айпи — так звали на персидский лад жену одного из здешних рыбаков — первой случайно повстречала их и вступила в разговор. Пришельцы были миролюбивы и в знак дружбы подарили ей рубиновые бусы. Бусы так ярко горели кроваво-красным огнем, что, как только Айпи повернулась лицом к родному курену, все тут же заметили их…

Гордо шла она по узкой дороге вдоль рыбацких хижин, ослепляя встречных сиянием заморских бус. Не осталось ни одной женщины в курене, которая не позавидовала бы в этот час Айпи.

«Скажи, Айпи, за что они так наградили тебя? — остановила ее статная молодуха. — Уж не за красоту ли?»

«А то как ты думала?! — кокетливо повела бровью первая красавица курена, — И ты могла бы получить такие же, если захотела… Но у меня еще есть ум…»

«Странно… Неужели пришельцы так дорого ценят чужой ум?.. — удивилась молодуха, а с ней и женщины, которые обступили их. — Ну скажи, Айпи, скажи правду, за что они тебе дали такой клад, если не за красоту?..»

«А за то, — сказала Айпи, — что я рассказала им, сколько дворов в курене и как мы живем».

«Неужто за такую чепуху пришельцы наградили тебя так дорого? — пуще прежнего удивились молодухи. — Это и мы могли бы рассказать, и не хуже тебя…»

«Еще я рассказала им о соседних куренах… И сколько рыбаков живет там в каждом!»

Удивлению женщин не было границ: ну и повезло же Айпи! И так она краше всех в курене, теперь и бусы у нее самые красивые…

Хмурилась только одна старуха, не присоединилась она к их восторгам. Что-то мямлила невнятное беззубым своим ртом, старалась протиснуться к Айпи.

«Обождите вы!» — отталкивали ее молодые женщины, ослепленные заморскими бусами, однако, когда страсти чуть поутихли, все услышали, что твердила ветхая старушонка.

«Бесстыжие твои глаза! Мм-м-х… — грозила она сухоньким кулачком. — Навлечешь ты на нас беду! О-ох, навлечешь! Не зря они повесили на твою шею эти проклятые бусы, о-ох, не зря! Бесстыжие твои груди, неутоленные. Они выведали у тебя наш берекет-достаток. А ты выдала! Погубишь ты нас. Погу-убишь!» Так и ушла, все повторяя: «О-ох, бесстыжие твои глаза! Погубишь ты нас! Погу-убишь!..» Старушонке этой было так много лет, что она знала все на этом свете, кроме дня своего рождения. Женщины разошлись, оставив растерянную Айпи одну. И, уходя, каждая уже повторяла про себя: «Погубит она нас! Погубит!»