Рассказы

— А вот то, что всему он виною! Представь себе, заманил на пляже жену Кока, изнасиловал ее на глазах у мужа, да мало того, стащил часы у Диапазона. Правда, зубодер никудышный этот Диапазон, а все-таки. И драла…

— Где же он?

— В том-то и дело — где он? Я как только узнал, сейчас же с ребятами к нему на квартиру. Стучусь — выползла баба. «Где,— спрашиваю,— Илларион Михайлович?» А она — черт глухой, ничего не слышит или прикинулась: «Кто такой? Что такое?» Мы в комнату.

Едва добился. «Уехал,— говорит,— на уезд, с солнышком велел дожидаться».— «А вещей с собою,— спрашиваю,— не брал?» — «Нет,— отвечает,— не брал. Покрутился, сел на лошадь и уехал».— «Одетый?» — кричу.— «Как есть раздетый — без пальто!» Ну врет все, конечно,— понимаешь?

— Да ведь он же по службе всегда ездит,— возразил товарищ Лишьдвой.

— То по службе, а то — драла,— как же не догадаться. Посуди сам, что ему оставалось делать.

— А может, вранье все.

— Вранье? Какое там вранье! Ты поди-ка, послушай, что у Коков делается. Столпотворение! За версту слышно. К моей жене соседка их прибегала. Говорит — или убьет он ее к ночи, или она от него сбежит обязательно. А ты — вранье.

— Как же быть?

Тут оба начальника сели друг против друга и стали говорить вполголоса, обсуждая дальнейшие мероприятия, а за два квартала от них Василь Васильевич Кок, ухватя себя за волосы, качался над столом, где остывал ужин, и стонал:

— Скажи мне, кто он, скажи, что Прикота,— я сам видел. Сознайся.

Жена же его, сидя через стол, отвечала неизменно:

— Говорю тебе, не он,— и оставь свои глупости.

Василь Васильевич брал тогда со стола тарелку, кидал ее с отчаяния в Анну Сергеевну,— та пряталась, тарелка летела в угол, а Кок снова, ухватясь за волосы, спрашивал:

— Скажи мне, кто он?

4

Тем временем у театра в сквере, где по местному обычаю по дорожкам плотной стеной гуляла публика, больше всего заслуживали доверия и имели несомненный успех два мнения.

Одно, высказанное девицей Дуниной, что вся эта история не что иное как удачно выполненная Прикотой спортивная задача, причем она тут же предлагала установить рекорд: первый — на силу: переплыть Десну, держа в руках ее самое; второй — на смелость: пройтись по улицам голым.

Тотчас же выбраны было жюри и делегация к Иллариону Михайловичу с приветствиями.

Другое мнение, под шумок пущенное Диапазоном, имело то преимущество, что оно интриговало своей таинственностью. По этому мнению, передаваемому шепотком, в то время как первое объявилось нарочито громко, даже с некоторым вызовом к буржуазным предрассудкам, выходило так, что Прикота, Илларион Михайлович, безусловно глава некоей значительной тайной организации, подрывающей основы существующего порядка рядом тонко обдуманных скандалов, долженствующих внести смуту и волнение в умы малосознательного элемента, произвести панику, направить власть по ложному пути, заставив ее преследовать незначительных правонарушителей (пример тому — поимка голого крестьянина с ворованной лошадью) и упустить из виду настоящих преступников — наконец, крайними и нелепыми эксцессами (пример тому — разговор двух полов в голом виде) колебать с таким трудом налаживающийся быт.

Но помимо этих двух мнений было много еще и других, если не мнений, то догадок, предположений, попросту — праздных разговоров, особенно среди барышень, лузгающих семечки или считающих это занятие безобразным, пудрящих себе только нос, но не красящих губ или делающих и то и другое. Все они сходились на одном: Прикота, конечно, герой, бесподобчик, и чтобы он ни делал, все равно такого сложения ни у кого нет, причем передавались еще кое-какие подробности.

В уборной Левкоева толпились актеры, актрисы, сотрудники «Известий», в десятый раз слушая его повествование о том, как он, не щадя себя, нырнул в воду, спасая Кока.

Эти и тому подобные разговоры продолжались добрую половину ночи, постепенно теряя ясность и логику своих построений, смешиваясь с фантасмагорией сна, а наутро все узнали:

1) Анна Сергеевна Кок сбежала от мужа к отцу.

2) Прикота, несмотря на розыски, по сию пору не разыскан.

3) Поймано два человека и еще не опознаны — один, правда, не совсем голый, а в белье,— на заборе у дома, где жила девица Дунина, другой и вовсе одетый, но без шапки и с золотыми часами — шел, по его заявлению, купаться.

4) Подмалину Касьяна Терентьевича из ревности к Анне Сергеевне за их разговор на пляже при известных уже обстоятельствах жена отхлестала по щекам и оставила спать на крыльце.

5) Голого человека видели сразу в трех местах: барышня из упродкома, возвращавшаяся с именин,— на площади Розы Люксембург, актриса Ларина, перебегая из дому в укромное место,— в кустах смородины, и еще одна особа почтенных лет, показания которой оказались весьма сбивчивы.

Наутро же в местных «Известиях» заметка в хронике глухо гласила:

«Вчера, такого-то числа, на р. Десне был замечен неизвестный, вызвавший подозрение своим странным поведением. Утопленный им гражданин К. спасен артистом гостеатра Левкоевым. Ведется следствие».