Рассказы

Руководящие органы мы избрали на лестничной площадке путем свободного волеизъявления, точнее волевыкрикивания. На пост президента республики мы выдвинули вечно важничающего дядю Шнейвейса, так как мы хотели иметь полную гарантию, что он ни во что не будет вмешиваться. В государственный совет был избран также представитель национальных меньшинств, проживающих в доме: контрабасист Фердинанд Цыган.

Основой нашей экономической системы был размещавшийся на первом этаже кооператив по производству творога. Когда мы создали свои собственные деньги, в качестве их товарного покрытия послужила продукция этого кооператива, поэтому наша валюта получила название «творог». На мировом рынке творог котировался приблизительно на уровне форинта.

Наша армия состояла из проживающего на втором этаже третьего помощника инспектора налоговой службы Лайоша Мачкаши. От имени правительства он заявил, что не намерен выходить из состава оборонительного союза улицы Ротенбиллера, хотя ему и сулили табачный киоск на бойком месте возле площади Хуняди.

Тем не менее такие соседние державы, как дом 93 по улице Ротенбиллера и дом 46 на площади Лёвёлде, весьма настороженно восприняли известие о нашем преобразовании в независимое государство. Втайне они опасались, что мы потребуем обратно прачечную, расположенную в подвале, которая первоначально относилась к нашему дому, но во время войны была отторгнута от нас. Мы в спешном порядке заявили, что не имеем территориальных претензий, они тем не менее развязали против нас кампанию клеветы. В частности, распространяли слух, будто наше государство в ближайшее время получит новый номер телефона: ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль.

Все это, впрочем, не могло помешать нашему продвижению вперед. Почта одну за другой доставляла телеграммы, в которых самые разные страны сообщали о признании нашей республики. Последней дала о себе знать Объединенная Арабская Республика: очевидно, у них были определенные сомнения относительно происхождения Липота Ротенбиллера, именем которого было названо наше государство.

Естественно, мы нисколько не удивились, когда нас пригласили на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Я возглавлял нашу делегацию, ее членами были также глава государства Бенедек Шнейвейс, министр иностранных дел проводник международного спального вагона Буда Немода (правда, против его кандидатуры имелось одно, но весьма существенное возражение — в отличие от венгерской дипломатической практики он владел несколькими иностранными языками) и тетушка Борбола, дорожные расходы которой оплатила ее сбежавшая на Запад дочь.

Наша тактика в ООН была простой, но чрезвычайно эффективной. Мы поняли, что доброму имени такой маленькой страны ничто не может повредить больше, нежели постоянное поддакивание, поэтому, кто бы и какую бы резолюцию ни предлагал, наша делегация немедленно заявляла протест.

Каждый раз, когда объявляли, что слово предоставляется министру иностранных дел Дома 93/А по улице Ротенбиллера профессору Буде Немоде и он с компостером в руке поднимался на трибуну, раздавался гром аплодисментов, а делегаты сразу начинали шелестеть бумагами в поисках следующей резолюции.

Эта сессия, на которой не было принято ни одного решения, до сих пор рассматривается как одна из самых запоминающихся страниц в истории ООН.

Многочисленные факты указывали на то, что по окончании сессии авторитет нашей республики существенно укрепился. В знак уважения к нашей стойкости мировая пресса присвоила нам звание «непоколебимая недвижимость». Под серьги тетушки Борболы нам удалось получить крупный международный кредит, благодаря чему творог стал конвертируемой валютой и стал называться новым творогом или творогом Нослопи[4]. И теперь, если тетушка Борбола спускалась в магазин купить колбасы, она всегда выговаривала продавцу: «Края и веревочки вы можете подсовывать за форинты, а мне за мою валюту извольте отрезать из середки».

Мы понимали, что дальнейшее укрепление позиций республики связано с развитием туризма, с использованием природных красот и исторических достопримечательностей нашего дома. Республика обладала бесценной коллекцией плесени на стенах подъезда, могла гордиться также древнейшим в Европе водопроводом, а о первом засоре канализации упоминал еще Анонимус[5].

Горожане с далекой площади Клаузал неделями собирали деньги, чтобы выбраться на прогулку на улицу Ротенбиллера. Особенно много народу на наших пограничных пропускных пунктах скапливалось по пятницам во второй половине дня, ведь именно в это время в округе проводили занятия по гражданской обороне.

К сожалению, к нам приезжало гораздо больше людей, чем уезжало, в городе взяли за правило: если кто-нибудь пропивал получку, то просил у нас политического убежища от жены. Напрямик к нам проследовала и венгерская сборная по бумерангу, которая из-за неудачного выступления на Олимпиаде не решилась вернуться на родину, а также «чистильщик» венгерской футбольной команды, на которого мы возложили обязанность содержать в чистоте нашу государственную лестницу.