Рассказы

Затянувшееся молчание ее угнетало. Он ответил глухо, подавленно:

— Я не печальный. Все гораздо серьезнее. Понимаете, мне хотелось, чтобы эта ночь была именно такой!.. Не знаю, поймете вы или нет. На самом деле я никогда не буду путешествовать. И не умею писать стихи. И нигде я не учусь. Учился когда-то, а сейчас работаю. У меня младший братишка, вот и приходится вкалывать. Теперь вы все обо мне знаете. И еще вы видели, как глупо я себя вел, какого свалял дурака…

Внезапно она почувствовала огромную жалость. Как будто тайно дремавшая где-то в груди боль прорвалась наружу, подкатила к горлу и сжалась в жгучий комок. Она остановилась и пристально смотрела на юношу: ей казалось, что внимательный нежный взгляд ободрит и успокоит его. Она медленно сняла маску и положила на стоявшую рядом скамейку. У юноши перехватило дыхание: «Как она похожа на ангела», — подумал он.

— Ух ты! Мне на нос упала капля!

Ее тяготил лихорадочный восторг, с которым он смотрел на нее. Казалось, он вдруг утратил представление о том, где они, который теперь час; словно единственное, что существовало в мире — это ее смущенная улыбка, ее агатовые глаза, ее небрежно спадавшие на плечи мягкие золотистые волосы, которые, должно быть, пахли весенним лугом. «Наверное, он думает, что я теперь всегда буду смеяться над ним, вспоминая эту ночь и этих двоих… До скончания веков», — подумала она.

Они и не заметили, что идут дальше; на них медленно надвигались дома, деревья плавно отступали назад, и на смену одним неумолимо и грозно вставали другие.

— Ох! Я потеряла цветы… — Она остановилась в растерянности. — Наверно, забыла в подъезде, когда мы играли… или те двое… — Она умолкла, спохватившись, что напомнила ему о досадном приключении, которое так его ранило, и прикусила губу. Ей было очень обидно, что она потеряла цветы. Она бы их положила в какую-нибудь тяжелую книгу, и потом, стоило только раскрыть ее, как они — высохшие, словно бумага, и потерявшие запах и всякое сходство с гардениями — неизменно возвращали бы ей синеватый цвет ночи, шепот ветра, ее восемнадцать лет, которые она уже чувствовала, что теряет.

— Цветы? Да не расстраивайся ты так… — Прошло мгновение, он улыбнулся, расправил плечи и добавил: — Забудь о них.

Девушка смотрела на него и молчала. Она помедлила и потянулась к нему, словно собираясь взять его за руку.

— Не знаю, почему ты так расстроился из-за этого пустого случая. Такое может произойти с каждым. Дело все в том, что я была рядом, я сбила тебя с толку, без меня ты вел бы себя совсем по-другому… Кстати, ты мне все о себе рассказал, и теперь должен кое-что узнать про меня.

Голос ее звучал странно; казалось, начать рассказ стоило ей немалых усилий.

— Никакого любовника у меня нет. И я никогда не была влюблена. Все эти дружки моего брата, которые обращали на меня внимание, казались мне… Не знаю, как это объяснить… Трудно передать то, о чем думаешь… или что чувствуешь. Короче говоря, все юноши, которым я нравилась, были мне совершенно безразличны. Наверное, мне не нравятся молодые, а взрослые мужчины меня немного пугают. Иногда мне кажется, что у меня какая-то странная болезнь, потому что мне хорошо, когда я одна, в моей комнате, среди моих книг, размышлений. Ох, эти мои мысли и мечты — сплошная чушь, честное слово; я не отношусь к ним серьезно. Не знаю, почему я сбежала с танцев. Я пришла туда с братом и его невестой. Нехорошо так говорить, но мне не нравится, что брат завел себе девушку. Мы были самые лучшие друзья на свете. Самые счастливые в мире брат и сестра… И то, что у меня больное сердце, тоже неправда. Оно иногда очень громко стучит. Но это оттого, что… Я не найду человека, который мог бы заменить мне брата. Ты и представить не можешь, чем он для меня был.

Он чувствовал печаль, которая нарастала где-то в глубине его существа. Чего бы он только не отдал, чтобы заменить ей брата!

— …и когда я увидела, как он с ней танцует, я почувствовала себя страшно одинокой. Мне ужасно захотелось вернуться домой, достать наши детские фотографии и смотреть их одну за другой, чтобы снова очутиться в тех местах, где нас фотографировали… А вот в Париж я действительно еду; но я туда еду потому, что мой отец — француз, и он подписал контракт на три года. Он инженер. Будет строить во Франции плотину. В Париже мы будем проездом, а потом остановимся в унылом крошечном городишке, и однажды… однажды, рано или поздно, я выйду замуж за человека, который будет похож на моего отца… и мне будет казаться, что он такой от рождения: большой, взрослый, толстый… — Она улыбнулась.

Где-то трижды ударил колокол; его протяжный звон плыл по воздуху медленно, печально. Небо было прозрачным, умытые звезды сияли, как брильянты. Деревья сладковато пахли студеной водой.