Рассказы

Было три часа ночи, мы вернулись ко мне. Капитан попросил у меня разрешения написать несколько писем, а я, не раздеваясь, бросился на кровать.

В четыре часа он меня разбудил. Он увидел мои пистолеты, висевшие над камином, и уже держал их в руках. Я позвонил слуге и приказал заложить карету; мы тем временем прошли к Мари; она, спокойная и счастливая, спала, ведь отец ее простил, а отец, возможно... Старый солдат склонился над ней, прижался губами к ее безмятежному лбу, минуту смотрел на нее с улыбкой, исполненной грусти, и я увидел, как несколько слезинок медленно и беззвучно выкатились из его глаз. Меня сильно взволновало это зрелище.

«Как давно я не плакал, — заметил он, повернувшись в мою сторону. — Последний раз это было, когда я покидал его».

Он поднял глаза к Небу.

«И я больше его никогда не видел», — добавил он с глубоким вздохом.

Мне не стоило труда проследить за его мыслями. Часы пробили половину пятого. Пора было уходить. Капитан снова приблизился к постели дочери, прошептал несколько прощальных слов, благословил ее и, сделав над собой отчаянное усилие, сказал:

«Я готов. Едем!»

Мы вышли; карета ждала нас, и спустя четверть часа мы были у ворот Майо.

Наших противников на месте еще не было, но долго ждать их не пришлось: по прошествии нескольких минут быстро подъехала их карета и они присоединились к нам. Мы углубились в лес и вскоре нашли подходящее место. Я всегда замечал: ничто не заканчивается так быстро, как приготовления к смертельному поединку; недолгими были и наши. Я протянул пистолеты; секунданты их рассмотрели. На правах оскорбленного капитан мог выбрать расстояние и условия дуэли. Я знал его намерения — он потребовал, чтобы противники шли друг навстречу другу и стреляли в ту минуту, когда им будет угодно.

Мы сделали знак капитану и Альфреду подойти к нам. Капитан был спокоен и хладнокровен; Альфред, напротив, казался веселым и насмешливым. Ему показали пистолеты. Он их изучил с деланной небрежностью, но на самом деле очень внимательно.

«Вы отлично знаете, что я стреляю в равной степени хорошо из любого оружия, — сказал он, — так что заряжайте, заряжайте, господа!»

Тут он заметил, что его оживленность составляет контраст со сдержанностью капитана.

«Взгляни на нашего противника! — пробормотал он вполголоса, обращаясь к своему секунданту. — Он слишком серьезен для старого вояки!»

Капитан услышал слова Альфреда и схватил его за запястье.

«Да, я серьезен, — сказал он торжественным тоном. — Я серьезен, так как через минуту один из нас окажется на пороге вечности, и горе тому, у кого на совести будут напрасно пролитые слезы и кровь».

Когда оружие было готово, мы положили его в шляпу. Каждый противник вытащил из нее пистолет и встал на место в тридцати шагах от врага. По условленному сигналу противники начали сходиться, и должен признаться, что я с возрастающим волнением следил, как они подходят друг к другу до тех пор, пока между ними не осталось всего несколько шагов; капитан первым нажал на спуск, но вспыхнул только запал; горькая улыбка появилась на лице старого солдата. Альфред прошел еще шаг и в свою очередь выстрелил, причем почти в упор — пуля попала его противнику в середину груди.

Он упал, ветеран Аустерлица и Маренго, которого пятнадцать лет щадили ядра и картечь врагов; упал, сраженный рукой юнца, еще ничего не сделавшего для своей родины! Но, корчась в предсмертных судорогах, капитан приподнялся, окровавленный, бледный как призрак, губы его неслышно прошептали что-то, а рука, простертая к Небу, казалось, призывала Божью кару на голову убийцы; потом он снова упал, чтобы больше уже не подняться!

«Так вот она, справедливость Небес!» — воскликнул я.

И в ярости я схватил Альфреда за плечо:

«Завтра, здесь, на этом же месте, в это же самое время!.. Я его заменю».

«Ну что ж! — ответил он с дьявольской улыбкой. — Завтра настанет твоя очередь».

Приезжай же, мой дорогой Гюстав! Приезжай, я жду тебя, ты сам видишь — это дело крови и смерти![35]

КОММЕНТАРИИ

В необъятном и еще не до конца исследованном литературном наследии Дюма жанр рассказа, новеллы, короткой повести занимает, как ни странно, весьма небольшое место — великий рассказчик явно отдавал предпочтение большим формам. В этом томе предпринята попытка собрать почти все (насколько это оказалось возможным при сегодняшнем состоянии дюмаведения) художественные произведения малых жанров, написанные Дюма на протяжении его долгой творческой жизни. Исключение составляют те из них, что входят в сборник «Тысяча и один призрак» и включены в состав 35-го тома настоящего Собрания сочинений, а также те, что на самом деле представляют собой отдельные главы книг из цикла «Путевые впечатления», который будет опубликован в дополнительных томах Собрания (к числу таких рассказов относятся, например, публиковавшиеся на русском языке «Воды Экса» и др.). Отдельными томами выйдут и книги очерков «Беседы» («Causeries») и «Всякая всячина» («Bric-à-Brac»).

СБОРНИК «ВОСПОМИНАНИЯ АНТОНИ»