Рассказы

Иногда она вдруг начинает за столом, особенно при родителях: "Ну вот, всегда ты только себе наливаешь (чай имеется в виду), – сетует,

– нет чтоб поухаживать за женой". Или: "Ну что за человек, опять обувь на место не поставил, каждый раз одно и то же". В голосе скорбь и безнадежность.

Все слышат, да? Все поняли, как ей трудно?

Нет, это же тоска, когда человек не может поставить на место тапки или ботинки, всегда они у него вкривь и вкось, а то и посередине прихожей, не захочешь, а споткнешься. И кровать не может застелить пристойно, из-под покрывала простыня торчит, как нижнее белье из-под рубашки. Свет не выключил в ванной или туалете. Еще что-нибудь…

Правда, родители ее не особенно на это реагируют, а отец даже начинает сердиться: да хватит уже!.. Вроде как собрались по приятному поводу (день рождения, к примеру), дочь же зятя подкалывает, шпильки вставляет, не поймешь – то ли всерьез, то ли все-таки шутит, хотя шутки какие-то странные, все с обвинительным уклоном (отцу как юристу это знакомо, собственно, они с матерью это проходили, результат – налицо). Он и вправду пытается (ох уж эти… представительницы) перевести все в шутку: ага, будешь зятя обижать, увезу его… эх, куда ж его увезти? На Колыму разве?..

А зятю каково выслушивать? Сидит, улыбается, щека подергивается, или вскочит, непоседливый, посуду помыть (у жены еще два дня отмокать будет, как и белье), но видно ведь – не очень ему эти разговоры.

Уйдут родители – жена словно и не говорила ничего, присядет рядом на диване, пожалуется на мать: все той не по нраву, что она делает: и рис не так сварен, и картошка плохо почищена, с темными крапинками, и пирог подгорел (к тому же и сахару маловато), и кастрюли грязные…

Вроде как сама только что его не шпыняла.

Муж прохладно так усмехнется: и впрямь ведь не назовешь чистыми, жирноваты малость…

Поговорили.

Оба дня два потом надутые, пока само собой не рассосется – не рассеется (до конца ли?). А то, может, кто и подойдет, смирив гордыню, он или она – иначе трудно жить, вообще непонятно зачем тогда и что общего.

Худой мир лучше доброй ссоры… Да и любят они друг друга, как не любить? Он ей, можно сказать, – как брат, а она ему – как дочь, как дитя (лишь бы не плакало). Но и она ему иногда как сестра, а он ей – как дитя, как сирота (никого, кроме нее). Так тонко они друг друга чувствуют, так разнообразно.

А любовь или что этим словом называется – странная вещь. Загадочная.

Неуловимая. Как и семейное счастье, впрочем.

СЮРПРИЗ ДЛЯ ТАТЫ

Опять она с каким-то "человеком" (так она говорит), с молодым или не очень, ничего особенного, но она держит его за руку и заглядывает в глаза. Когда Тата с кем-то (почти всегда другим) и ей нужна крыша, то сначала звонит, голос такой, ну вдохновенный, что ли, сразу ясно: новое увлечение, она зайдет с ним, ладно? Конечно, пусть заходит, разве они могут ей отказать, они знают про эту ее слабость (или силу?), ну да, ей нужно быть постоянно влюбленной, постоянно быть с кем-то (хотя она и замужем).

И непременно к ним (а куда еще, особенно если дождь или вьюга?), они ей всегда рады, ее здесь любят, да, такую, как есть, странную, взбалмошную, экспансивную, как ее еще назвать? Они ее не осуждают, а только качают головами, скорее удивляясь, нежели укоризненно, как ребенок она для них, эта невысокая хрупкая женщина, девушка, девочка, да, она зайдет с "этим человеком" (даже и пожилым, помолодевшим рядом с ней лет на пятьдесят), а дальше – небольшая пирушка, вино, музыка и танцы, она ужасно любит танцевать, потом они с "этим человеком" уединятся в маленькой комнате, а может, и в ванной, и все в квартире сразу замрет, верней, все будет продолжаться, но как бы замрет, а затем они вернутся к столу и будут молча поглядывать друг на друга, что-то говорить, наливать, будто ничего не случилось, опускать глаза, смотреть в стороны и вдруг снова исчезнут – в комнате или уже из квартиры, в темных закоулках города, на неведомых полях жизни.

Впрочем, случается, что они остаются у них, в той маленькой комнатке с диваном и торшером – для гостей, там обычно останавливаются родственники из других городов и весей, и там ночует она с "этим человеком", и утром все по-семейному пьют крепкий кофе и расходятся кто куда, но иногда бывает и так, что она с новым приятелем остается, а хозяева уходят на работу, дочь в школу – уникальная возможность побыть вдвоем… И муж в курсе, что она тут, у самой близкой подруги, а та ни за что ее не выдаст, даже под пытками.

Да, они ее любят, несмотря на все ее завихрения, особенно дочь

Катька, Катерина, Катрин, теперь уже десятиклассница, почти взрослая, с большими, чуть раскосыми глазами и длинной русой косой, которую в минуты волнения или смущения теребит пальцами, перекинув на грудь, словно это не коса, а четки.