Рассказы

Как ждал такого дня командир эскадрильи майор Воронин! Он любил выпускать летчиков на сложный пилотаж именно в такую погоду.

Летчики истомились, им каждый час дорог, а тут, как назло, целую неделю висела дымка. Она наползла издалека. Пронизала пилотажную зону своей стерильной белизной и заслонила, затуманила горизонт. Воронину она ничуть не мешала — он привык летать в сложных условиях и почти не замечал помутнения неба. Но даже комэска эта погода тревожила. Перерыв в полетах — холостой ход в жизни летчика. Как зерно в сухой земле: сколько ни лежит — ростка не даст.

Летчики ходили хмурые, на командира эскадрильи смотрели так, будто он виноват в этой погодной кутерьме. Особенно досаждал капитан Насонов. У него не только глаз остер, но и язык — бритва. Не говорил, а резал: «Не будем летать — небо мхом зарастет! Может, нас еще и за веревочку привязать, как полосатого ветродуя?..»

И вот — погода!

Уж сегодня-то комэск непременно выпустит капитана Насонова. Вслед за ним вылетит и старший лейтенант Борисов, которому эти чистые небеса особенно кстати.

На душе у майора сразу полегчало, когда Насонов поднялся в воздух один. Воронин представлял себе каскад фигур, которые уже без него, самостоятельно, выполнит летчик. Наконец-то прекратятся упреки, успокоится Насонов. Его только полетами и угомонишь. Воронин знал, что Насонов горяч, резок, нетерпелив, и все же согласился взять его к себе в эскадрилью. Больше того, сам добивался его перевода в третью, потому что видел — во второй Насонову тесновато.

Третья не давала Насонову покоя с весны. Здесь выполняли задания, о которых раньше он даже не знал. Послушает кого из летчиков — будто сказки рассказывают. Насонов стал не то что мечтать о таких полётах — он начал страдать по ним. Однажды подстерег командира эскадрильи.

— Товарищ майор, что это вы исполняли в зоне — летную фантазию или экспромт какой? — спросил с нескрываемой завистью.

Комэск добродушно улыбнулся:

— Может, и экспромт, только он весь на земле проигран. От и до…

Насонов так повел головой, словно бы шею сдавил воротник. Голос у него будто спекся.

— И что, все ваши освоят эти мудреные полеты?

— А как же иначе? По нынешним временам без такого пилотажа делать в воздушном бою нечего.

Насонов замер. В эскадрилье у Воронина служили его однокашники. Он и представить не мог, как это они вдруг обойдут его, овладеют этими необычными полетами раньше него. Да он же всегда вел их за собой! И в голосе его прозвучала обида:

— А мы что — не для боя живем?!

— Истребители все для боя, — сдержанно ответил Воронин, уловив во взгляде Насонова заносчивость.

— Все, а почему ж тогда?.. — почти взорвался Насонов и осекся.

Он удержался, не стал вспоминать имена однокашников. Но майору Воронину не понравился его вызывающий тон, и он неодобрительно оказал:

— Что же замолчал? Начал песню — тяни до конца. Капитан Насонов устремил на майора Воронина сухой, жесткий взгляд и, боясь, что комэск не выслушает его до конца, заговорил горячее и резче:

— Как это понять? Одним — новейший самолет. Летай! Другим — взбирайся на капонир и смотри небесные представления. Уж лучше совсем с глаз долой, чем травить Душу.

Насонов задел майора Воронина за живое. Такая жажда полетов! Упрямая его несговорчивость, горячность и заносчивое самолюбие ушли на второй план, растворились. Осталась неукротимая тяга к небу. Такого подстегивать не надо. Истинный истребитель. И майор Воронин добился перевода капитана Насонова к нему, в третью эскадрилью.

Комэск не был скуп на полеты. Он сразу начал вывозить Насонова на сложный пилотаж. Однажды после возвращения спросил:

— Ну как?

Насонов посмотрел на майора Воронина странно, вздохнул и сухо ответил:

— Не боги горшки обжигают.

— Не боги… — степенно поддержал его комэск. — А техника у нас — клад, на грани фантастики. Точи, пилот, ум — интеллигентная работа пошла теперь в небе.

Неожиданно для Воронина Насонов отозвался едким смешком:

— Адски интеллигентная…

Воронин не понял — то ли Насонов соглашается, то ли у него в голове что-то свое. Но ему надо было еще подниматься в воздух: кого-то вывозить, кому-то давать контрольные полеты.

— На сегодня хватит. Отдыхай, — сказал он Насонову, сочувственно посмотрев на него. Понимал — несладко пока и ему от этих полетов.

Насонову стало неловко перед Ворониным. Он только раз слетал, а землица-то под ним того — как бы пошатывается. Насонов пытается не показывать виду, что утомлен. Но не получается, и оттого злится на себя.

Насонову не хватало терпения, и он, пытаясь скрыть острую неудовлетворенность собой, вымученно жаловался Воронину:

— Вот так вы всегда, товарищ командир. Один-два полетика — и… иди отдыхай. Получается, в небе мы как в гостях — здравствуй и до свидания.

Комэск удивился: вот и пойми Насонова. Сам же чувствует — куда уж больше нагрузка, а ершится.

— Пропишешься, будешь хозяином. Еще такие тайны неба откроешь! Авиация-то совсем иной стала, а какой будет…

Насонов в ответ лишь ухмыльнулся: «И кому он зубы заговаривает?»

— Чего молчишь, Насонов, не согласен, что ли? Насонов передернул плечами: