Рассказы

Вот и вся история. Но почему именно так все происходило? В чем логика случившегося? Каковы скрытые пружины описанных нами действий и поступков? Какие, например, мотивы руководили поведением встреченной молодым человеком дамы? Или выбором места тех двоих, которых мы видели только со спины? Или действиями самого молодого человека? Зачем входил кабинку и начал, было, распускать ремень, если достаточно оказалось ему только постоять у среднего писсуара? А может быть, имел место заговор, и почти во всех кабинках женского туалета, ну разве что кроме одной, засели мужчины, затаились, сидя на крышках, подтянули ноги в туфлях с носками, чтобы не могли увидеть их снаружи за короткими, не доходящими до пола дверями, закрылись на защелки, сидят и молчат, вынуждая женщин на безумные поступки? Но если это так — зачем? Какой смысл в этом издевательстве? Разве это похоже на шутку? И зачем уже столько времени говорит по телефону в кабинке человек, который так и не появился перед нами? Почему не извинился, не пообещал перезвонить позже? О чем вообще его разговор? Можно ли предположить, что он просто пересказывает кому-то из туалета свой последний сон о том, как он не смог найти билеты на спектакль Шекспира уже перед самым входом в театр на глазах у билетера? Он сказал жене, что стоит им только отойти, как билеты тотчас найдутся, и тут заметил краем глаза, что на полу валяются у подножия колонны две смятые зеленые купюры. Он подобрал их незаметно, глядя в сторону. Положил осторожно в карман. Когда уже открывал дверцу машины на стоянке, вспомнил про еще один потайной карман в пиджаке и там нашел билеты, но жене его уже расхотелось смотреть Шекспира. Тогда он решил утешиться, выяснив, какого достоинства доллары он подобрал у колонны. Но оказалось, что обе хрустящие купюры — это целлофановые пакеты с огрызками огурцов. Есть у вечно худеющих дам такая привычка — грызть свежие огурцы. Вот и еще одна загадка — к чему такой сон и зачем пересказывать его из туалета? И кому? Ни на этот, ни на предыдущие многочисленные вопросы нет у нас ответа.

Только новые возникают: не припухнет ли нижняя губа у той дамы, которая ее покусывала, не совестно ли тому, кто испортил унитаз в общественном туалете, но самый любопытный вопрос — сколько времени пройдет прежде, чем нелепое, микроскопическое это событие исчезнет из памяти молодого человека? Пока улетучится из него бумажный бант, улетят пластмассовые крылья, расплывутся очертания дамы с сумочкой. Или воспоминание это как муха, забравшаяся в бутылку, останется в мозгу его навсегда?

Не знаем. Кто-то выведет из имевшего место происшествия рассуждение о том, что мир не детерминирован, странен, многое в нем возможно и далеко не все объяснимо. А кто-то возразит, что космический разум, который правит миром, но иногда очень спешит, столкнул, было, друг с другом у дверцы туалетной кабинки вот этого женатого мужчину и эту женщину, а потом передумал или спохватился, усовестившись, и развел их решительно в разные стороны, а все детали в этой истории (умывальники, бант, зеркало, губы, пластмассовые крылья унитаза, телефонный разговор о сне с Шекспиром и огурцами) — так, чепуха, произвольное сочетание, случайный антураж, следствие ужасной суеты и неразберихи, царящих на небесах, там, где планируются наши жизни.

Многое свидетельствует об этом, а молодого человека настойчиво склоняла именно к последнему варианту ответа еще и напряженно вытянутая в сторону неба задняя нога кота, устроившегося у выхода из общественного туалета вылизывать дальнюю часть своего гибкого тела.

ВШИ

Осенью, когда вши отлетают в Африку, время отращивать густые и теплые волосы.

Когда они уже не торчат, а согласно ложатся, раз в неделю, всегда по приходу субботы, я смещаю пробор на толщину пальца. Я прикладываю его ребром к голове рядышком с пробором прошлой субботы и намечаю с другой его стороны пробор субботы пришедшей, получается, что я переношу его на расстояние, равное переменной ширине пальца. Пробор отступает и немного поворачивается. Так новая суббота оказывается непохожей на ушедшую, но меня все же можно узнать.

Но узнавать меня некому, вши — в Африке, и у меня нет зеркала. Зеркала нет, потому что, если купить, то поселить его нужно в комнате, полностью задрапированной в черное, чтобы зеркало отражало только меня и не смешивало с тем, что у меня за плечами. Чтобы комнату оббить черным, нужно накупить тьму тонкого крепа и вызвать мастеров, которые умели бы драпировать не только стены, но и потолок с полом. Насколько я знаю, таких мастеров нет, а если б и были, они успели бы смертельно мне надоесть своей возней и стуком молотков.