Рассказы

Такова уж наша природа. Ты прости, я за всех говорю, хотя это очень нагло. Но просто люди думают, что завоевывая что-то для себя или других ценой смерти, неважно, человеческой в перебитой пополам торпедой подводной лодке или дельфиньей в черной плеве прибрежного мазута, они никак за это не отвечают. Ничем не платят. Такую ответственность легко переложить на кого-то другого.

«Понимаешь теперь, почему меня называют жестоким? Почему люди делят себя на живых, мертвых и тех, кто в море? Мне не на кого переложить ответственность. Все, что есть во мне — это я. И ты сейчас — это тоже я. Понимаешь? Я отвечаю и за твою жизнь, и за твою смерть. Но я ничего не могу сделать с безответственностью того, кто увидит тебя в перископ. За ваши разборки я отвечать не могу. Понимаешь?»

Понимаю. И честно говоря, я не знаю, какой мне предстоит сделать выбор. Обычно кажется, что его не будет — все решит кто-то другой. Но где-то там, в будущем, есть и мой выбор...

Ты слышишь?

Эй, я тебя чем-то обидел?

«Право на борт! Не думай, просто кричи: ПРАВО НА БОРТ!!!!!!»

— ПРАВО НА БОРТ! — мой сиплый клекот режет гудящую тишину ночного ГКП.

Ударенный этим звуком рулевой не успевает подумать — он реагирует как учили: выполняет команду. Корабль на 15 узлах тяжело кренится на левый борт, в штурманской рубке летят на палубу справочники и прокладочный инструмент. Резкий звонок корабельной АТС, вслед за ним на ГКП влетает командир в трусах:

— Что такое??!!

В телефоне дрожащий голос механика:

— Что?! Что случилось?!! Что по курсу??!

— Ничего... Я не могу объяснить, товарищ командир. Прошу дать команду сигнальщику осветить курсовые ноль-девяносто левого борта...

Мой командир уже в возрасте. Он секунду смотрит на меня в упор.

— Сигнальный — ГКП! Осветить левый траверз!

Мощный луч света рождается в пещере диаметром 45 сантиметров и втыкается в воду у левой скулы. Идет вдоль борта в корму...

Сразу за кормой, почти уже в изогнутом кильватерном следе, подпрыгивая на волнах, уходит в ночь ржавая рогатая смерть, немецкий привет из середины века, поднятый из глубины стараниями морской воды — проржавел минреп, якорь-цепь...

Пресловутое минное заграждение «Юминда» — здесь лежат в толще вод упокоенные океаном тысячи русских людей. Советских? Да какая разница. Только живые, мертвые и те, кто в море...

Я молчу — боевая готовность №1, мне остается только спуститься в радиорубку, наблюдая, как старпом старательно, высунув язык, кодирует донесение по разным мудреным таблицам и прочим способам скрытно дать понять людям, которые идут за нами и навстречу, какой страшный подарок моря остался за нашим транцем. Моря? Нет — человека. Приходящего домой, устало ужинающего и гладящего головку спящего ребенка. Тогда, в 1941.

Я молчу. Молчит и Океан. И я благодарен ему за это больше, чем за свою спасенную шкуру. Говорят, так молчать можно только с настоящими друзьями.

Я молча спускаюсь по трапу — сейчас в эфире начнется свистопляска. Я должен донести место этой мины до тысяч моряков, идущих через ночную Балтику, до диспетчеров портов, до оперативного дежурного флота, ВМФ, рыбаков и «купцов», до всех, всех, всех...

Я молча спускаюсь по трапу, перед дверью оборачиваюсь и вижу — долго, застывше, пронзительно смотрит мне вслед штурман, которым так гордится бригада. Безаварийщик и профессионал-везунчик. Обычный старший лейтенант из далекого Владивостока.

Который умеет разговаривать с Морем.

УМ, ЧЕСТЬ, СОВЕСТЬ И ПИВО

Валера смотрел на меня с пьяной радостью.

— Э-э-э, здорова... — он совершенно точно забыл мое имя. — Так ты здесь, да?

— Да, — ответил я, — давай пивка выпьем.

И мы пошли в вокзальные ларьки.

А потом я его посадил на поезд, так как эта явно не последняя «лакировка» привела его в состояние индифферентности к окружению: ему было наплевать, поедет он дальше или полетит, например, в космос.

Вот и все.

Мораль такова — не бросай товарища в беде, даже если он забыл, кто ты такой.

Была, правда, в наших не очень долгих и совсем не обременительных служебных отношениях еще одна вещь.

Когда я, каплей, собрался увольняться, Валерка, уже давно каптри, очень этому обрадовался, натурально и искренне.