Рассказы

В таких местах, обычно, пока руководители думают, народ уже начинает высказывать своё мнение о происходящем. Потому что народу не нужны трибуны. И здесь получилось то же самое.

– Дочка, пожалуйста, сделайте что-нибудь, не закрывайте школу. Если школы не будет, то и деревне конец, – одна бабушка, заправляя свои волосы под белый платок, смотрела мне в глаза. Я вздрогнула, её взгляд напоминал грустные глаза марала. – Наша деревня рядом с городом. И дети когда-нибудь всё равно вернутся. Внуки подрастут, и куда им потом деваться, кроме родного, отчего дома?

Я обратила внимание на здание школы: оно было старым. Брёвна потемнели. Рядом с нашими великолепными автобусами и иномаркой – большим сверкающим на солнце джипом главы района не только старая школа, сама деревня даже потеряла свой вид. От них, казалось, пахло стариной и затхлостью…

Позвали директора школы. На все вопросы, оказывается, должен был отвечать он. Среднего роста худощавый директор погладил свои покорные волосы, помолчал и потом, стараясь не выдать своего волнения, сказал:

– Дело в том, что у нас учатся всего десять учеников, а в этом году в первый класс поступать некому. На следующий год, конечно, есть один ребёнок, а через год двое ребят.

– Если закроете школу, и они уедут в город, – все разом заговорили женщины. А стоящая рядом со мной бабушка наклонилась к моему диктофону и прошептала:

– Дочка, скажите депутатам, пусть не закрывают школу. Наших малышей не гоните из деревни!

– Скажите сами…

– Они нас не слышат. У них свои проблемы… Деревня и так уж осталась сиротой. У сирот не бывает родителей, – добавил кто-то своё слово.

Конечно, можно было понять состояние жителей, которые впервые в своей жизни видели настоящих депутатов у себя в деревне. «И не услышат, – сказала я про себя, – потому что оптимизация идёт уже давно. Она, глотая школы, с большой скоростью стремится вперёд. А в газету мы напишем, постараемся передать ваши слова. Скажем, что деревня думает так».

Пригласили посмотреть школу. За группой депутатов и мы прошли внутрь. Полы, будто эхо из прошлого, скрипели под нами. Я даже забыла, где находилась, передо мной встала картина из прошлого, из моего детства, и казалось, из всех щелей пола выглядывали мои школьные годы.

В середине большого коридора стоял бак с водой, накрытый белым полотенцем. А над ней, на стене – портрет Ленина… На всех четырёх стенах висели портреты Ньютона, Ломоносова, Менделеева и других просветителей и учёных. Я потеряла дар речи и забыла, что живу в двадцать первом веке. Это точно школа, а не музей?

* * *

Краски хоть и разные в наших альбомах, но мало рисунков. В течение учебного года мы рисуем всего три вещи: с начала сентября по новый год – рисуем листья (потому что осень – пора листопада), с нового года до самой весны – ёлочку (мечтаем о разукрашенной ёлочке уже с осени), а когда появляются на небе перелётные птицы, то начинаем рисовать скворечники. Естественно, урок рисования начинается с того момента, когда учитель вешает на доску лист большого белого ватмана с рисунком красно-оранжевого кленового листа. Картина эта уже состарилась: сколько поколений учащихся на неё глядя рисовали, и от их взглядов, наверное, она потеряла свои первоначальные краски.

– Дети, – говорит учитель, а сам кладёт на стол высохшие разноцветные осенние листья. – Обратите внимание, какая волшебница природа, вот среди этих листьев есть ли друг на друга похожие листики? Нет… Люди тоже такие разные… Вы тоже станете большими. Выберете разные профессии. Может быть, из вас получатся учителя, врачи, и даже учёные…

Мы переглядываемся. И правда, мы не похожи друг на друга? Вроде бы одинаково одеты, большой разницы нет. Тёмное платье, белый фартук, ещё и белые ленточки на волосах. На мальчиках – тёмно-синего цвета пиджаки с погонами. Одежда на нас больше на два-три размера. Матери стараются так покупать, чтобы мы могли их носить несколько лет… Мы – девочки, более-менее бережём свои формы, но мальчики… Они не оправдывают надежды мам. До конца учебного года уже появляются дырочки и на коленях, и на локтях. И большие заплатки… Но у нас у всех на груди одинаковые звёздочки с портретом юного Володи Ульянова-Ленина. Все пять уголков горят красным огнём, ни у одной не выцвел цвет. У нас даже одинаковые альбомы для рисования, потому что их достаёт и привозит сам учитель.

– И люди тоже разные, – повторяет учитель, сам одной рукой отодвигает листья на край стола, а другой рукой берёт стакан с водой и делает глоток. Он не может без воды. Из бака, который стоит в коридоре с водой, он наливает стакан воды и пьёт то ли настойку, то ли яд. По классу распространяется запах валерианы. Это у него привычка или болезнь – мы не знаем. Но он никогда не допивает воду, стакан так и стоит на столе наполовину полный.