Рассказы

Внуков Николай Рассказы

Когда я был таким же, как вы, мне казалось, что взрослые — самые счастливые люди на свете.

Они могут ходить, куда захотят, ложиться спать хоть под самое утро, заниматься, чем заблагорассудится. И никто им не скажет: «Не трогайте! Эта штука может взорваться и выбить глаза!» — или еще что-нибудь в том же роде. Наоборот, взрослые всегда одергивают ребят и ругают их почем зря, потому что взрослые — хозяева жизни. У них в руках все.

И вот я стал взрослым. Я конструировал специальные радиоустройства, возился с мощными усилителями и генераторами и думал о том, что взрослые не такие уж счастливые люди, как мне казалось раньше. Потому что взрослые не могут многое, очень многое из того, что могут четырнадцатилетние мальчишки и девчонки.

Например, мне уже никогда не доведется в первый раз в жизни прочитать «Тома Сойера», или пробежать босиком по горячей дорожной пыли, гоня перед собой проволочной вилкой чугунное колесо, или подраться, а потом на долгие годы подружиться с замечательным парнем Борькой Линевским.

И мне уже никогда не придется стать моряком, или космонавтом, или пилотом гиперзвукового самолета, потому что я давно выбрал свою дорогу и с нее уже невозможно свернуть в сторону.

Да и в то время, когда я был мальчишкой, слова «космонавт» и «гиперзвуковой» встречались только в научно-фантастических книжках. Не то что сейчас, когда людям удалось осмотреть поверхность Луны и забросить вымпел с гербом нашей Родины на Венеру.

Вот почему я иногда завидую вам. Но не особенно. Потому что у меня есть чудесная машина времени, которая может унести меня на миллион лет в будущее, или к первобытным людям в прошлое, или перебросить на любую планету Солнечной системы. Или, если я захочу, я могу мгновенно перенестись в то славное время детства, когда Юрка Блин, мой закадычный приятель, вызывал меня осторожным свистом из дому и мы с ним тайком бежали на речку или в парк. Кстати, вам приходилось когда-нибудь купаться ночью? Это так здорово, что и не расскажешь...

Так вот, при помощи этой машины, или, вернее, машинки, которую можно купить в магазине канцелярских товаров, да еще фантазии, которой у меня с детства было более чем достаточно, я снова могу стать мальчишкой, и побегать босиком, и искупаться ночью в нашей речке, и поспорить с Юркой насчет того, какие звери живут на Марсе. Это — пишущая машинка. Вот она стоит передо мной на столе, готовая к далекому путешествию, сверкающая пластмассой и хромировкой. Где бы мы с ней ни были, она меня еще ни разу не подводила.

Я заправляю в нее лист чистой бумаги, нажимаю на клавиши и...

ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ

Меня зовут Колькой. В классе я сижу за третьей партой в среднем ряду. Мне не повезло, когда нас рассаживали. Лучшие места — у окна. Когда становится скучно, выглянешь, и видно весь школьный двор, кусты акации вдоль забора, а за забором — кусочек улицы с прохожими и пробегающие мимо автомашины. Тысячу раз все это видел, но смотреть все равно интересно. А со среднего ряда не видно ничего, кроме учительницы, черной доски да двери в коридор. Тоска...

Сзади меня сидит Орька Кириков. Полное Орькино имя — Орион. Он говорит, что мать назвала его так в честь созвездия на небе. Не знаю, есть ли созвездие с таким названием на небе, потому что мы этого еще не проходили, но что Орька умеет врать, это в классе известно всем. Впрочем, мне нравится, когда Орька врет. У него это получается лучше, чем когда он говорит правду.

Волосы у Орьки светлые, как пшеничная солома, нос длинный, острый, и хотя Орька чуть ли не на голову выше меня, я беру его на одну левую, он не особенно сильный. Зато он умеет выдумывать такие штуки, которые мне, хоть тресни, не выдумать. Нам частенько попадает от Татьяны Михайловны, классного руководителя, за невнимание. Но это неправда, что мы невнимательны. Просто мы натренировались разговаривать и одновременно слушать урок. Разговариваем мы с Орькой одними губами — нам понятно, а кругом ничего не слышно.

Сколько раз Татьяна Михайловна пыталась поймать нас на разговорах и неожиданно вызывала к доске то меня, то Орьку. Но мы всегда слово в слово повторяли то, что она рассказывала. Все-таки однажды она взяла у нас дневники и написала в графе замечаний одно и то же Орьке и мне:

«Хорошие способности при посредственной дисциплине».

Потом я всегда с гордостью открывал дневник на этой странице.

Мне нравилось, что у меня хорошие способности при посредственной дисциплине.

Это значило, что при отличной дисциплине мы с Орькой были бы гениями.