Рассказы

В конце концов мы добрались до нашего прииска неподалёку от Станислауса. К хижине мы подошли уже в темноте и Люси тут же высказала всё, что про неё думала. Я ненавязчиво посоветовал ей провести эту ночь под светом звёзд, а она столь же ненавязчиво посоветовала мне заткнуть хлебало.

Потом добрую часть ночи она ворочалась и всё жаловалась на то, как трудно дышать в этой маленькой комнатке, как нуждается женщина хоть в какой-нибудь уединённости и наверняка это последняя ночь, которую она проводит под одной крышей с Джорджем Сойером, лжецом, чьи привычки и характер настолько отвратительны, что они ничуть не лучше чумы или могильных червей.

Люси не только скрежетала зубами и горько жаловалась, что ей приходится прозябать в такой "лачуге", но к тому же отказала Джиму в своей благосклонности. "Моя скромность этого не позволяет, — заявила она, — когда он сопит у нас за спиной".

Я принял её слова о скромности за шутку, но ни я, ни Джим не стали счастливее от её решения, потому что оно прихлопнуло все мечтания каждого из нас. Ещё по дороге я стал неравнодушен к издаваемым ею звукам и стал дожидаться того времени, когда мы окажемся в хижине втроём. Она была полностью права насчёт тесного помещения. Если бы они с Джимом начали заниматься любовью, я наверняка бы услышал побольше, чем просто стоны и вскрики. Да и увидел бы, скорее всего, побольше. По моим прикидкам, Люси это весьма бы устроило. Чем больше ей удавалось бы меня мучить, тем лучше бы она себя чувствовала.

Но, возможно, она решила, что я слишком разгорячусь и пожелаю к ним присоединиться.

Может, она была и права.

В любом случае, она не стала рисковать и предоставила Джиму провести эту ночь в одиночестве.

Пытаясь заснуть, я начал мысленно перечислять всё то, что она успела сделать со мной и Джимом.

Она украла у меня лучшего друга. Они лишила меня и Джима удовольствия, которое мы получали от моих историй. И, наконец, начала утаивать свои прелести, лишив Джима причины, из-за которой он притащил её сюда, а меня — удовольствия понаблюдать, как её будут трахать.

Я уже говорил, что никогда не встречал более жестокой и хладнокровной женщины.

Поднявшись поутру, Джим прихватил топор и отправился в лес валить деревья, намереваясь пристроить к хижине верандочку для своей леди. Я решил предоставить ему заниматься этим в одиночку. Сам я здесь для того, чтобы копать золото, а его леди может спать хоть в грязи, мне на неё начихать.

Я взял кайло, пришёл в забой и принялся за работу, но чёртова баба всё не выходила у меня из головы. Я размышлял о ней и гадал, чем же она может заниматься, оставшись совсем одна. Весьма скоро я пришёл к выводу, что сейчас самое время нанести ей визит. Раз уж Джим не сможет помешать делу, может, я смогу с ней договориться. Или, по крайней мере, высказать ей своё мнение.

И я отправился её разыскивать. В хижине её не оказалось, не было её и возле реки. Я порыскал по окрестностям и довольно скоро на неё наткнулся.

Люси стояла на берегу запруды Динкера и снимала с себя одну тряпку за другой. Я юркнул за большое старое дерево и раскрыл глаза пошире. По дороге сюда мне довелось увидеть кое-что из её выпуклостей, но теперь я увидел её во весь рост и перестал удивляться, почему Джим не смог не притащить её сюда. От её вида даже у покойника перехватило бы дыхание.

Я так увлёкся подглядыванием, что она успела войти в пруд по колено. Тут я опомнился и выскочил из-за дерева.

— Эй! — заорал я. — Быстро вылезай оттуда!

Она подпрыгнула, словно я ткнул в неё палкой. Наверное, она позабыла о своей скромности, потому что повернулась ко мне и упёрлась кулаками в бёдра, даже не пытаясь прикрыться.

— Джордж Сойер! — заверещала она. — Сукин ты сын! Грязный, прогнивший, грубый, прокажённый сын проститутки, зарящийся на чужое!

— К твоему сведению, я никогда не зарился на чужое, — сообщил я и начал спускаться к ней по склону.

Она протянула ко мне руку и потрясла пальцем. затрясся при этом не только палец.

— Не подходи ближе! Катись отсюда! Ты, скотина, только попробуй спуститься вниз!

Я продолжал идти и она начала пятиться, пока вода не дошла ей до пояса. К этому времени она вспомнила о своей скромности и юркнула в воду, оставив над водой только голову.

— Будь я на твоём месте, я не стал бы этого делать, — сказал я. Потом уселся на торчащий на берегу пенёк. Рядом со мной лежала куча её одежды, но я даже не стал класть на неё ноги. — Послушай лучше, что я тебе расскажу, красотка и вылезай из воды как можно скорее.

— Чёрта лысого ты этого дождёшься!

— Если уж ты хотела вымыться, тебе надо было пойти к реке. Но только не входить в воду здесь.

— Куда хочу, туда и хожу. К тому же вода в реке такая холодная, что я превратилась бы там в ледышку.

— Знай, что ты сейчас в запруде Динкера, — сообщил я.

— Ну и что? Хорошая запруда. Вернее, была хорошая, пока ты сюда не припёрся. Так что катись, откуда пришёл.

— Когда-то здесь неплохо ловилась рыба, — отозвался я. — Но только до прошлого года. Спроси Джима, если мне не веришь. Но с тех пор, как мы повесили Клема Динкера, вся рыба пропала.